Кет, чувствуя, как от радости отнимаются ноги, кинулась на шею, не раздумывая. Обнимая, целуя, куда попало, тихо всхлипывая.
И не замечая, поначалу не замечая совершенно, что ответа нет.
Ее Кот застыл в дверях, уже пару раз пытающихся сомкнуться, не двигаясь, словно каменный.
Кет посмотрела, наконец, в его лицо, поразившись пустому взгляду.
- Кот! Кот! Что такое, Кот?
Она не размыкала рук, прижимаясь все сильнее, и ощущая, как зарождается в огромном теле ее любовника тяжелая, страшная дрожь. Как глаза, что так старательно отводил от ее лица, мутнеют, темнеют, как каменное лицо меняет выражение. Становясь яростно-болезненным.
- Кот, что случилось? - она уже поняла, что что-то произошло, и теперь не знала, как реагировать.
Ослепляющая радость от встречи постепенно уходила, давая место недоумению и страху. Не его она боялась, нет. За него. Кет осознала, что в командировке произошло нечто страшное. Именно поэтому ее Кот такой.
И как себя вести в такой ситуации, не знала.
И не знала, как реагировать на его потяжелевшее дыхание, его наконец-то сомкнувшиеся, больно и грубо вцепившиеся в талию горячие руки, движение тела, одним махом прижавшего ее к стене лифта и поднявшего сразу на уровень глаз.
Все это до боли напомнило тот, первый их раз, первый поцелуй в лифте, сокрушающую ярость и безумную, неконтролируемую силу.
Воспоминание резануло жаром между ног прежде, чем Кет смогла осознать свою реакцию.
Она хотела все-таки спросить у Кота, что же случилось, хотела утешить, но грубый злой поцелуй оборвал ее намерения. Кет застонала от боли, рванулась в его руках, беспомощно дернула ногами, болтающимися в воздухе, как у куклы.
Не отрываясь, продолжая мучить ее губы, Князь нашарил кнопку стопа. Лифт тряхнуло.
Но Кет, у которой было стойкое ощущение одновременно дежавю и попавшей в молотилку мышки, этого даже не заметила. Кот ее резко перевернул, вжал в стену, одной рукой шаря под юбкой, а другой фиксируя за шею. Кет, борясь с кончающимся дыханием и невероятным волнением, зашептала лихорадочно:
- Кот, Кот… Ты что? Ты что?
- Заткнись, бл*ть!
Голос его был совершенно жутким, жестким, жестоким даже. И движения… Ни грамма нежности. Василий и раньше не проявлял особой деликатности с ней, но сейчас вообще словно с ума сошел.
Кет не знала, что и думать, растерянная и немного испуганная, она тем не менее ощущала, что ее тело очень даже не против такого обращения. Истосковавшееся по его рукам, оно радостно отзывалось на каждое, даже такое грубое, движение, на самую маленькую ласку.
Кот между тем, полностью оправдывая свое прозвище, прихватил зубами ее шею, одновременно сдергивая трусики, и резко, одним движением, насаживая глухо вскрикнувшую Кет на себя.
- Сука! Тварь похотливая! Течешь, да? Бл*… - рычал он ей в шею, кусая больно и зло, жестко двигаясь в ней, вдавливая в стену кабинки, сжимая пальцы на горле. Кет чувствовала себя до такой степени беспомощной, невозможно слабой и зависимой, что совершенно потеряла всякую волю к сопротивлению. Эта слабость обволакивала, его тело подчиняло, запирая ее в себе, как в коконе, и Кет ощущала себя нежной хрупкой бабочкой, которую раз за разом насаживают на раскаленную иглу. Она непроизвольно выгибалась, откидывая, голову на плечо Василия, вжимаясь еще сильнее бедрами, желая почувствовать его полностью в себе. Так горячо, так остро, так долгожданно!
Она так скучала, так переживала за него. Так ждала. И теперь готова была к нему любому, даже такому жесткому, жестокому по непонятной для нее пока причине. Кет ощущала, что ему больно и плохо. И неосознанно старалась помочь, забрать хотя бы часть его боли себе, разделить ее с ним.
Ее Кот продолжал грубо рычать и терзать шею болезненными поцелуями, сжимать горло до синяков, и врываться в ее тело в дикой попытке подчинения.
А Кет умирала от нежности. От необходимости в нем. От радости, что он с ней наконец-то!
И когда Василий задвигался совсем уже жестоко, Кет смогла повернуть к нему лицо и встретиться с обветренными искусанными губами. Кот сразу ответил, проникая ей в рот языком глубоко, подчиняя даже здесь. Кет застонала, теряя последний рассудок, растворяясь в своем мужчине, и отвечая только нежностью на жесткость, лаской на грубость, отдавая все до конца, до самого донышка сердца, содрогаясь в неожиданно накативших волнах болезненного удовольствия от происходящего.
И Кот, поймав ее спазмы, выругался еще грязнее, чем до этого, и улетел в бездну следом за ней, сжав сильнее застонавшую от боли и удовольствия девушку.
Рывком вышел, застегнул джинсы, развернул к себе, приподнял за подбородок.
Кет смотрела в его яростные глаза, и слезы текли по щекам.
И она не могла сказать, отчего плачет. От боли? Удовольствия? Унижения? Счастья?
Он смотрел на нее какое-то время, а затем все так же не глядя, нажал кнопку, заставляя лифт ехать дальше.
- Ладно, бл*. Потом поговорим. - Хрипло пробормотал он, неосознанно поглаживая большим пальцем по ее скуле, - а сейчас ко мне пойдем.
- Но…
- Не зли меня, бл*ть! Я и так еле держусь!
Лифт приехал, Василий вытолкнул Кет из кабинки, взял за локоть, плотно прижимая к себе, и потащил по коридору.
Кет, оглушенная происходящим, не сопротивлялась.
От мысли, что он с ней собирается еще делать в своей квартире, живот опять свело сладкой нимфоманской судорогой.
Ее Кот наконец-то вернулся. Немного не в себе, но самое главное, что живой. А остальное поправимо.
А о том, что произошло в его отсутствие, о том, что она собирается делать, они поговорят позже. Значительно позже. И даже не сегодня.
14
- Куда шлялась в мое отсутствие, малолетка глупая? - Князь резко остановился в самый неподходящий момент, как раз, когда девчонка начала особенно сладко постанывать и подаваться к нему всем телом, что означало скорый оргазм. Ну уж нет, подождет. И он тоже подождет, хотя, бл*, непонятно, откуда силы брать…
