случается нечасто, я просто лежу и изучаю его. Во сне лицо Юры становится проще, разглаживается морщинка между бровей. Жёсткие губы, так часто сжимающиеся в полоску, расправляются, и видно, что они красивой формы. И совсем не тонкие.
Дверь кабинета открывается и выходит мой босс Юрий Анатольевич. На работе мы придерживаемся официального общения, чтобы не смешивать личные и рабочие отношения. Зато, когда приезжаем домой, компенсируем нашу сдержанность страстными ночами.
— Лиза, ты подготовила документы, которые я просил? — спрашивает босс.
— Да. Как раз хотела вам занести, — отвечаю, игнорируя его улыбку.
— Отлично. Занеси. И на сегодня свободна.
— Но мне ещё час работать, — замечаю я.
Юра смотрит на часы.
— Ну ничего страшного. Сегодня у тебя сокращённый рабочий день. Жду внизу.
Дважды меня уговаривать не надо. Я убираюсь на столе документы, заношу в кабинет. И через пятнадцать минут уже торопливо лечу к лифту.
— Лиза, привет! — слышу голос Марата, и сердце подскакивает к горлу. Я всю неделю старалась избегать его. И мне это удавалось.
Проигнорировать его не получается, он заходит в лифт следом за мной. Как назло, в лифте больше никого.
— Как дела? Давно тебя не видно было, — улыбается, а мне провалиться сквозь землю хочется. Если он сейчас пойдёт за мной, его увидит Юра. И как мне ему потом всё объяснить? Надо поскорее распрощаться с ним. Вот только как?
— Дела хорошо. Занята просто.
— А сегодня?
— И сегодня тоже.
— Мне показалось в прошлый раз, ты была не против встретиться. Что-то изменилось? — спрашивает Марат, поднимает брови.
— Извини, Марат, но у меня, правда, очень много работы, да и учёба на носу.
— Ясно. Так и скажи, что передумала. Не нравлюсь? — жёстко спрашивает Марат. В голосе появляются стальные нотки. Сейчас он мне напоминает того Марата из клуба. Словно он скинул свою овечью шкуру, которой прикрывался передо мной последнюю встречу.
— Да. Я тебе об этом ещё в прошлый раз сказала. СВоё отношение не скрывала.
Скорей бы уже лифт доехал, разговор мне нравится всё меньше и меньше.
— А какие тебе нравятся? — не отступает Марат. — Интересно просто узнать, кто может удостоиться чести стать твоим парнем.
— А вот это лишнее, Марат. Научись принимать отказ. Я понимаю, что у тебя наверно их почти не бывает, но мне действительно сейчас не до разборок и выяснения отношений. Тем более, я тебе ничего не обещала.
Дверь лифта открывается, я тут же выхожу в надежде, что после лифта мы пойдём в разные стороны.
— Так ты ответишь на мой вопрос? — к моему сожалению, Марат идёт следом.
Я не готова афишировать наши отношения с Юрой перед всеми. Мы хотели их пока оставить только для нас. Но, по-видимому, скоро произойдёт разоблачение века. И от этого меня начинает потряхивать.
— Марат, я тебе по-русски сказала: отстань от меня, — цежу сквозь зубы, даже не оборачиваясь на него.
Выхожу из здания, на парковке вижу машину Юры. Он уже сидит за рулём.
Прибавляю шаг, но тут же чувствую, как Марат перехватывает мою руку за запястье.
— Зачем же так грубо? — тянет к себе, и я попадаю в его объятия. С ужасом понимаю, что его лицо слишком близко к моему.
— Как можно отталкивать человека, даже не попробовав с ним пообщаться?…Поцеловать.
Мгновение и он запечатывает мне рот поцелуем.
Господи, что сейчас подумает Юра? — первая мысль, которая промелькивает в мозгу.
Толкаю Марата в грудь, но его руки плотным кольцом обхватывают меня. Не вырваться, будто я в тиски удава попала. И теперь живой мне не выбраться.
Не зря я его боялась. Чувствовала.
Замахиваюсь, насколько позволяет расстояние между нами, и бью кулаком по лицу. Это помогает прервать поцелуй, но не вырваться из его рук.
— А мне нравятся страстные, — оскаливается Марат.
— Зато мне такие, как ты наглые абсолютно не нравятся. Отпусти сейчас же. Или…или пожалеешь.
— Не уверен, — отвечает Марат и снова тянется к моим губам. — Так и думал, что сладкая на вкус.
Не сразу понимаю, что происходит за секунду. Только чувствую, что свободна. Мне легче дышать. А в следующую секунду понимаю, что Марат лежит на асфальте, а над ним, словно сорвавшийся с цепи цербер, нависает Юра.
— Какого хрена? — звереет Марат, пытается подняться на ноги, но тут же, оказывается, снова на земле.
— Лежать, — рявкает Юра. — Если тебя не научили хорошим манерам родители, придётся это сделать мне.
— Да пошёл ты на хрен, козёл. Кто ты вообще такой? Кто тебе право дал трогать меня?
— А тебе кто дал право зажимать девушку без её согласия? Или отказов не понимаешь?
Взгляд Марата перемещается с Юры на меня и обратно.
— Так ты из-за неё, что ли? Мог бы просто сказать, а не бить.
Он снова встаёт, в этот раз ловко отпрыгнув в сторону, чтобы снова не попасть под руку Юры.
— Ещё раз увижу тебя рядом с ней, руки переломаю. Понял? — Юра смотрит на Марата из-под сдвинутых бровей. Голос не предвещает ничего хорошего. Но у Марата, видимо, гонор затмевает остатки разума.
— Чё милфы надоели, на девочек молоденьких потянуло? — усмехается он, прижимая руку к уголку губ, где видна кровь.
— А это не твоего ума дела?
— Я думал, ты целка ещё, поэтому ломаешься. А ты, значит, старичков любишь.
Меня накрывает волной возмущения. Юра старый? Да как он вообще смеет такое говорить? Как назло, в голове сейчас такой хаос, что я даже двух слов связать не могу. А как же хочется ответить ему достойно. Так, чтобы сделать побольнее, задеть за живое.
— Я просто люблю настоящих мужчин, а не таких сопливых мальчишек, как ты.
Глаза Марата загораются недобрым огнём. И если бы рядом со мной не стоял Юра, возможно, вытирать кровь с лица уже пришлось бы мне.
— Ты бы лучше язык свой прикусила, подстилка офисная…
— Рот свой закрой. Ты, кажется, не понял опасности своего положения.
Кулаки Юры сжимаются, и он идёт на Марата, который тут же ретируется.
— Посмотрим, кто кому руки переломает, — кричит Марат из-за руля своей тачки и газует, машина срывается с места, унося на себе трусливого хозяина. И хоть Юра обнимает меня и прижимает к себе, пытаясь успокоить, меня трясёт от злости и обиды.
— Ну всё, всё малыш. Успокойся. Или он тебе больно сделал?
Качаю головой. Прижимаюсь к его груди.
Больно и обидно в душе. За те слова, что сказал Марат. В одну секунду окунув меня в грязь по самую макушку. Я понимала, что многие не поймут моей
