хватало денег.
И Глории. С каждым месяцем мне приходилось давать Глории все меньше.
К черту Джастина. К черту его за то, что он так поступил. Мне очень, очень нужно было переезжать.
Но сначала мне нужно было попасть на работу. Поэтому я вставила ключ в замок зажигания и завела двигатель, а затем поехала в закусочную на шинах, которые мне не следовало покупать этим летом.
Каково это — быть богатым? Никогда не задумываться о том, чтобы пропустить пару приемов пищи, чтобы сэкономить несколько долларов? Каково это — постоянно не знать баланс своего счета?
Я не знала ни одного богатого человека, у которого можно было бы спросить.
В закусочной было тихо. Машина Дасти была припаркована у задней двери. Я припарковалась рядом с ней и схватила свой рюкзак с пассажирского сиденья, прежде чем поспешить внутрь. Затем я вытащила фартук из стопки чистого белья и повязала его вокруг талии.
Когда я вошла в кухню, Дасти стояла, склонившись над кухонным столом из нержавеющей стали. В одной руке она держала желтый карандаш с розовой резинкой на серебристом металлическом наконечнике. В другой руке — картофель фри, кончик которого был обмакнут в ее знаменитую домашнюю заправку «ранч». Она была сосредоточена на газете, разложенной перед ней, прищурив глаза за очками для чтения в металлической оправе.
— Привет, — сказала я.
— Привет. — Ее взгляд не отрывался от черного шрифта. Она нарисовала круг на странице.
О нет.
Дасти ежедневно читала некрологи, никогда не пропускала местные новости Мишна. Она отдалилась от своей семьи, от всех ее членов. Когда умерла ее мать, Долли, она передала закусочную Дасти, а не сестре-близнецу Долли, Диане, как было первоначально обещано.
Диана пыталась надавить на Дасти, чтобы она передала ее ей, но Дасти отказала своей тете, и это привело к расколу в их семье.
Диана лгала и заставляла людей выбирать сторону — свою.
Ссоры и драки в конце концов стали настолько серьезными, что Дасти почти перестала общаться с членами своей семьи. Уход из семьи разбил ей сердце. Но она уважала пожелания своей матери и не отказывалась от «У Долли».
Поскольку она не общалась со своей семьей, Дасти каждый день читала некрологи, чтобы быть уверенной, что, если умрет кто-то важный, она не останется в стороне.
Дасти читала некролог своего кузена на этой кухне. Я была здесь, когда она обвела его имя кружком.
Я остановилась у стола, уронив рюкзак на пол.
— Кто?
Она положила карандаш на стол.
— Моя тетя. Диана.
— Мне жаль.
Она долго смотрела на свой картофель фри, затем выпрямилась и выбросила его в ближайшую мусорную корзину.
— Все в порядке.
— Могу я чем-нибудь помочь?
Дасти сняла очки с лица, сложила их и сунула в карман фартука.
— Нет, сладкая. Я в порядке.
Я все равно подошла к ней с распростертыми объятиями.
Она позволила мне обнять себя секунд на десять, прежде чем высвободиться. Это означало, что на самом деле она была не в порядке.
— Это твое домашнее задание?
— Да.
Сколько раз за все эти годы она задавала мне этот вопрос? Она заботилась о моем образовании больше, чем моя родная мать. Дасти всегда проверяла, закончена ли моя работа, прежде чем я уходила отсюда.
Семестр только начался, но в последнее время она стала еще более настойчивой в отношении учебного времени. Может быть, потому, что она знала, что это, вероятно, мой последний год обучения. И был шанс, что я не успею его закончить.
Мы узнаем достаточно скоро. Мой первый прием у врача назначен на вторник на следующей неделе.
Согласно Гугл, мои роды должны были начаться примерно двадцатого апреля, но я хотела, чтобы врач подтвердил это. И как только я узнаю официальную дату родов, я узнаю, есть ли у меня шанс закончить весенний семестр.
— За работу. — Она подошла к посудомоечной машине и начала расставлять чистые кружки и тарелки. — Сейчас я приготовлю тебе ужин.
— Хорошо. — Закинув рюкзак на плечо, я прошла через вращающуюся дверь в закусочную, мимо столов и стульев к кабинке в дальнем углу.
Было трудно найти в себе мотивацию к учебе. Возможно, это было из-за того, что семестр только начинался, и я еще не освоилась с классами или преподавателями. А может, это было потому, что в тот момент мне было… грустно.
Я надеялась, что закончу учебу этой весной. Я скрестила все пальцы на руках и ногах, надеясь, что я не первая беременная женщина в «Университете Сокровищ», и мои преподаватели позволят мне закончить последний семестр досрочно.
Что потом? Я всегда планировала поступить в магистратуру. Уехать из Монтаны, чтобы попробовать что-то новое, даже если это означало меньше времени проводить с Глорией. Но я была готова к смене обстановки. На следующий семестр меня приняли в три университета: один в Вашингтоне, другой в Айдахо и третий в Орегоне. Мне придется отказаться от них всех, не так ли?
Но высшее образование все же лучше, чем его отсутствие, поэтому я потратила полчаса на выполнение задания по «Семейному праву и государственной политике», затем собрала все вещи и отнесла свой рюкзак в кабинет Дасти, оставив его за дверью, а сама пошла мыть грязную посуду, которую она сложила в раковину.
Когда я мыла посуду, по кухне разнесся звон колокольчика.
— Я посмотрю. — Дасти подняла палец, отложив сельдерей, который нарезала для салата с тунцом. Затем она вылетела из кухни и вернулась еще до того, как дверь перестала двигаться. — Твой мальчик здесь.
— Джастин? — Сегодня, после того дерьма, которое он устроил дома, я бы позволила ей запретить ему заходить в «У Долли».
Но Дасти покачала головой.
— Нет.
Я застонала. Это означало, что это был Раш. Снова.
— Он не мой мальчик.
Дасти приподняла бровь.
Он не мой мальчик. Он просто мальчик. Мальчик, от которого я забеременела и который стал постоянным посетителем «У Долли».
— Я домою посуду через минуту, — пробормотала я, вытирая руки, прежде чем войти в столовую.
Раш сидел на своем обычном месте — в третьей кабинке у окна, на скамье, обращенной к вращающейся двери. Его широкоплечее тело ростом в шесть футов три дюйма было втиснуто в кресло, как и почти каждый будний вечер в течение последних двух недель.
— Привет. — Его шоколадные глаза впились в мои, когда я шла по проходу и остановилась возле его кабинки.
У меня внутри все затрепетало. Это были нервы. Не влечение, потому что с каждым посещением он, казалось, становился все красивее. Нет, это были просто нервы.
