— Что-то серьёзное?
— С ним все в порядке, — говорит она с облегчением. — Ветеринар был недоступен до сегодняшнего дня, поэтому мы все опасались худшего, но… Адам, у него разболелся зуб.
— Зуб?
— Да. Я никогда не думала, что у собак может быть абсцесс. Сейчас он дома, но немного растерян после приема успокоительного, — она качает головой, щеки краснеют от холода. — Я была убеждена, что это то самое. Ехали туда… Думаю, мы все боялись, что больше не вернемся с ним домой.
Я кладу руки ей на плечи и крепко сжимаю.
— Мне жаль. Знаю, как много он для тебя значит.
Холли кивает, покачиваясь на каблуках.
— Это было страшно. Прости, — говорю я. — Так вот почему тебе понадобилось немного времени?
— Да, — она смотрит вниз, на заснеженную землю между нами. — Но, Адам, это была не единственная причина.
— Хм?
Судя по тому, как она прикусывает нижнюю губу, Холли нервничает перед тем, как сказать следующую часть. Хочет ли она покончить с нами?
— Эван рассказал кое-что на днях, — говорит она.
— После того, как мы с ним встретились?
— Нет, раньше. Он упомянул кое-что, что его невеста увидела в Интернете. Очевидно, она следит за твоей девушкой в социальных сетях. Боже, просто говорить это вслух звучит глупо, — она делает глубокий, укрепляющий вдох, теплый выдох превращается в струйку белого дыма в морозном воздухе. — Твоя девушка публично заявила, что у вас просто перерыв. Что вы все еще вместе.
Внутри меня все замирает. Я встречаю красивый, нерешительный, неуверенный взгляд Холли и понимаю: то, что я скажу дальше, важно. Очень важно.
Но выходит нечто совершенно иное.
— Гребаная Виена, — говорю я.
Должно быть, я повысил голос, потому что Холли оглядывается на темный дом. Ее рука находит мою, оттаскивая обоих от входной двери к сараю. Ноги хрустят по снегу.
— Что ты имеешь в виду?
— У нас нет перерыва. Или, если и есть, то навсегда. Я больше с ней не встречаюсь. Сказать по правде, следовало покончить с этим намного раньше.
— Вы расстались?
Я киваю. В этот момент не хочу слышать о Виене, но мы здесь, и нужно стереть это выражение с лица Холли. Нерешительность и боль в ее глазах, как будто она уже одной ногой за дверью, готовая бежать.
— У нас никогда не было официального разрыва. Если она все еще продолжает говорить об этом в социальных сетях… Боже, — провожу рукой по волосам и нахожу их холодными и жесткими. — Думаю, она тяжело восприняла разрыв. Часто звонила мне. Делала странные замечания публично.
— Значит, это неправда?
— Ни в малейшей степени. Мне жаль, если это тебя напугало.
Она качает головой.
— Нет, это я зря испугалась. Должна была спросить тебя об этом. Должна была спросить о… Адам. Что мы делаем на самом деле?
— Снова узнаем друг друга.
— Но что будет после Рождества? Когда мы больше не будем соседями, вдали от Фэрхилла?
— Ты мне очень нравишься, — говорю я. Это правда, и я хочу быть с ней таким же честным, каким она всегда была со мной. С самого начала. — Я этого не ожидал, но рад, что такое произошло. Я хочу продолжать видеться с тобой в Чикаго.
— Сейчас я тебе нравлюсь, — шепчет она. — Но перестану, когда увидишь мою обычную жизнь.
Я приподнимаю бровь.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что у меня не все в порядке.
— Холли, ты уже произвела на меня впечатление, — говорю я, не в силах скрыть улыбку. — Мне не нужно, чтобы ты устраивала свою жизнь. Мне это не нужно.
Она бросает на меня испепеляющий взгляд, который ясно дает понять, что думает об обратном. Я хихикаю и подхожу ближе. Толстый материал куртки скрывает ее фигуру, но я кладу руки ей на талию.
— Мне жаль. Не следовало бы шутить прямо сейчас.
— Но это правда, — говорит она. — Я — беспорядок, а ты… ну просто Адам. Тренируешься, пока проводишь собрания!
Я запрокидываю ее голову.
— Холли, я десять лет избегал беспорядка. Возможно, пора перестать это делать.
Ее выдох согревает воздух между нами.
— Ах..
— Кроме того, я настоящий бардак, — говорю я. — Проводить время со мной не всегда легко. Репортеры могут задавать тебе вопросы, будет некоторое… освещение в СМИ. Моя жизнь долгое время не была обычной. Иметь дело со мной тоже нелегко.
— Ты того стоишь, — говорит она.
Я провожу большим пальцем по ее холодной щеке. Холли так прекрасна под уличным фонарем, что больно смотреть.
— Ты помогла осознать, чего я хочу.
— Правда?
— Да, я хочу жизнь, в которой не работаю по шестьдесят часов в неделю. Я хочу избавиться от горечи, — нахожу кончиком пальца ее нижнюю губу, полную и теплую. — Ты — самое настоящее, что было в моей жизни за очень долгое время.
— Ох…
— Позволь пригласить тебя на свидание в Чикаго, Холли, — говорю я. Слово «пожалуйста» вертится на языке. Ее тепло за последние две недели было таким, словно я снова увидел солнце, жару, и оно проникло в кости. Я не могу представить себе будущее без этого.
Ее губы изгибаются в легкой улыбке.
— Ты действительно хочешь продолжать встречаться со мной после Фэрхилла?
— Боже, да.
Она приподнимается на цыпочки и прижимается теплыми губами к моим. Это сладчайший вкус, бесконечно драгоценный и я целую ее в ответ под падающим снегом. Прижимаю к себе так близко, насколько позволяют тяжелые зимние куртки.
Когда она, наконец, отстраняется, голос дрожит.
— Адам, Адам, — говорит она. — Что ты делаешь на Рождество? Твоя мама приедет?
Я качаю головой и наклоняюсь, чтобы уткнуться носом в ее шею. От Холли сладко пахнет шампунем и какими-то рождественскими специями. Возможно, мускатным орехом или корицей.
— Нет. Она празднует с новым партнером в Чикаго.
Холли обхватывает теплыми пальцами мою шею.
— Приходи к нам домой. Пожалуйста?
— Я не хочу навязываться.
— Ты не навязываешься. Мама и папа были бы в восторге, Эвану и Саре это бы понравилось.
— А тебе? — спрашиваю я, проводя губами по ее подбородку. — Тебе бы это понравилось?
— Очень. Пожалуйста, Адам. Обещаю, будет здорово, даже если тебе не нравится Рождество.
— Если ты там, — говорю я, — как мне может это не нравиться?
* * *
— И, Дункан?
Мой ассистент делает паузу на другом конце провода.
— Да?
— Счастливого Рождества. Возьмите небольшой отпуск.
— Эм, да. Спасибо, сэр. Наслаждайтесь праздниками.
Я отключаю звонок и улыбаюсь шоку в его голосе. Это третий раз за один телефонный звонок. Сначала, когда я проинформировал его о возвращении в Чикаго после Рождества. Во-вторых, когда я сказал, что уменьшу свою рабочую нагрузку в следующем году. Он рассмеялся, как будто услышал шутку, прежде чем понял, что я говорю серьезно.
Wireout больше не нуждается во мне, не так, как это было вначале.
Пришло время найти новое увлечение.
Я кладу телефон в карман и прохожу через гостиную. Этот дом тоже поступит в продажу в следующем году. Он дал мне то, что было нужно. То, чего я жаждал годами, но так и не получил.
Завершение, осознание, что я никогда не получу этого в полной мере. Вчера я отправил Ленни электронное письмо и попросил назвать имена других семей, которых обманул отец.
Я верну все.
Холли была права. Я не обязан этого делать и это не моя ответственность… но кто-то должен взять это на себя. Если это будет не отец, то с таким же успехом могу быть я. Эти люди достаточно долго страдали от последствий.
«Проникаюсь духом Рождества», — с иронией думаю я. Холли бы гордилась.
Я хватаю гигантский букет цветов с кухонного стола и бутылку шампанского, которую взял с собой. В заднем кармане подарок, который я приготовил для Холли. Я не признаю этого, но совершенно точно нервничаю. Каков протокол, когда идешь в дом соседки, которая является семьей лучшего детства другом? Где также познакомишься с родителями той, с кем встречаешься?
Конечно, я виделся с ними раньше, но не с тех пор, как узнал, что их дочь — женщина моей мечты.
