Провел ребром ладониу меня между ног, вдавливая влажную ткань между набухших половых губ. Еще раз и еще. Я задышала часто вместе с ним. Голова закружилась. Безумие...Возбуждение вдруг стало одно на двоих - вязкое и тягучее. Ничего уже не понимала кроме того, что мне хорошо и хочется чего-то еще. Потому, когда Савицкий резко дернул меня за плечо и рывком поставил перед собой на колени, не думала ни о чем и только послушно открыла рот, когда он коротко приказал. Его разбухший член был прямо перед моим лицом, багровая головка то появлялась то исчезала в стремительно двигающемся кулаке, от этой картины свело низ живота болезненным желанием. Но я смотрела лишь секунду, так как через пару мгновений сперма, солоноватая, непривычная на вкус брызнула мне в рот и на лицо. От неожиданности резко отстранилась, закашлялась, сплюнула на пол. Приглушенный длинный стон Эдуарда Альбертовича отозвался во мне ознобом. Атмосфера моментально изменилась. Все закончилось. Реальность стремительно возвращалась, и в ней я в шоковом состоянии стояла на четвереньках на полу с заляпанном спермой лицом и горящей от ремня задницей и не могла найти в себе силы взглянуть на Эдуарда Альбертовича. Перед моим расфокусированным взглядом появились влажные салфетки. - Приведи себя в порядок, Лер, - будничным доброжелательным тоном. Бережно поправил мою юбку, погладил по спине. - Очень красивые чулки, я оценил, - со снисходительной улыбкой. Я не видела ее, но отчетливо уловила в голосе. Эдуард Альбертович похлопал меня по плечу, встал и отошел. Судя по звукам, стал вдевать ремень обратно в брюки. Я рвано выдохнула и начала вытирать лицо, искоса за ним наблюдая. Внутри опустошение было, как после бесконечной истерики. И чем-то мне этого было даже хорошо...Потихоньку осознание приходило, и мысль, что у нас почти все было. Это было сродни болезненный эйфории...Он...Он дрочил на меня... Вздрогнула от верещащего звонка, возвещающего о начале перемены. За дверью в коридоре сразу послышался гул высыпающих из других аудиторий студентов. Это было так дико - что у кого-то ничего не изменилось, когда я только что пережила такое... - Лер, - Савицкий снова присел на корточки рядом со мной. Теперь уже ласково обхватил пальцами мой подбородок и участливо заглянул в глаза, - Все хорошо? Покивала, слабо улыбаясь и впиваясь глазами в его лицо. Боже, он как бог...красивый... - Ты ведь понимаешь, что заслуженно, да? - он вопросительно поднял брови, - А насчет того, что...Ты просто очень сексуальная девушка, я не смог сдержаться. Ты нравишься мне... Мои щеки залило лихорадочным румянцем. Правда?! - ...Но мы не можем. Я - преподаватель, ты- студентка. Это нехорошо. Я буду держаться. Не провоцируй меня, если не хочешь повторения, да? Сглотнув, помедлила прежде, чем кивнуть. Потому что я совсем не была уверена, что не хочу. От того, что Савицкий не планировал ничего дальше и считал случившееся ошибкой, по телу разливалось едкое разочарование. Эдуард Альбертович просил не провоцировать больше, иначе...Опустила глаза, чтобы он не видел мелькнувшую в них искру триумфа. Значит я смогу добиться его, если постараюсь. Я смогу...!!! - Хорошо, - пробормотала тихо, вставая с пола. Закрытую дверь в аудиторию уже дернул кто-то из нетерпеливых студентов. Савицкий помог мне подняться, подал рюкзак и торопливо повел к входу. - Иди, Лер, у меня здесь ещё пара, - отщелкнул замок. - До свидания, - выскользнула в коридор, набитый студентами. Шум вокруг на секунду оглушил. Растерянно заозиралась по сторонам, совершенно забыв куда мне надо теперь и зачем. Мысленно я была еще там, в кабинете. Марево не желало рассеиваться. Пока не наткнулась на тяжелый взгляд какого-то черноволосого парня, сидящего на подоконнике напротив аудитории. Я в такой прострации была, что узнала Жарова лишь через секунду после того, как тоже уставилась на него в упор. От того, как он смотрел зло, исподлобья внутри похолодело. Он будто знал. Будто видел каждую постыдную интимную деталь. И презирал, и ненавидел меня за это. Я не знаю, почему, на кой я ему вообще сдалась, но мне стало жутко. Как бывало каждый раз, когда я ловила на себе его липкий взгляд. Усилием воли отвела глаза, резко отвернулась, поправила рюкзак на плече и поспешила прочь по коридору, уговаривая себя просто идти, а не бежать.
Пребывая в полной ошеломляющей прострации, я чудом добралась до дома. Сначала села не в ту маршрутку и заметила это только после того, как она свернула к набережной, а не в наш микрорайон. Потом, дождавшись свою под холодной противной моросью бесконечного дождя, проехала нужную остановку, бесцельно пялясь в мутное запотевшее стекло, и прокатившись почти до конечной. В итоге, когда я раздраженно жала и жала на кнопку домофона нашего подъезда, уже сгущались сумерки, а я насквозь продрогла в своей легкой болоньевой куртке. Дверь открывать мне никто не спешил, что было странно, ведь наша пара была у мамы последней. Конечно, она еще собиралась в магазин за продуктами, но...Впрочем, может просто гуляла. Оглядела двор на предмет нашей машины- развалюхи, которой нигде видно не было. Точно, ещё где-то в городе. Мне так было даже лучше. Неожиданная возможность побыть одной в квартире подняла настроение. Не стала звонить матери и выяснять, где она ходит, а полезла в рюкзак за своими ключами, с трудом шевеля заледеневшими пальцами. Дома было темно и пахло постаревшим ремонтом. Разувшись и скинув влажную куртку, сразу пошла в свою комнату. Закрылась, хотя я была совершенно одна. Первым делом включила компьютер, рухнула на узкий диван, свернулась калачиком, положив телефон около самой щеки, и стала гипнотизировать засветившийся экран монитора на предмет всплывающих сообщений. Мне так хотелось, чтобы Савицкий мне сейчас позвонил! Или написал...Сделал хоть что-то! Просто, чтобы я знала, что мы не перестанем общаться, что сегодня мы не разрушили всё. Наверно, я должна была быть зла на него. Наверно это было не очень нормально, но мне было искренне плевать! И я не могла его ни в чем обвинять - он ведь предупреждал и не раз, что халатность к его предмету последует наказание. Я сама этого хотела. Да, наверно я представляла всё по-другому, но...То, что я представляла - наказанием не было, а было розовой эротической фантазией. А вот то, что сделал Эдуард Альбертович, наказанием определенно было. Но потом...Я зажмурилась, сжав ладони между ног. Внизу живота требовательно надсадно пульсировало, в голове крутились запретные, увиденные мною картинки. Звук учащенного мужского, мускусный запах, кисловатый вкус, дернувшийся кадык, багровая головка... Боже... Он сказал, что не сдержался. Он хотел, по-настоящему хотел меня...И было так досадно,что я неопытная, что не могу перехватить инициативу, не знаю как это делать. Я просто смотрела...Как дура!!!Он наверно разочарован... Нет, я смогу! В следующий раз...Он же будет?Да?! Я все для этого сделаю. И может быть...Если я постараюсь, это будет что-то более...Не знаю...Обычное. Но по большему счету мне было плевать. Я просто мечтала чувствовать,что я ему не безразлична, что он хочет меня. Это было невероятное, дико пьянящее ощущение. И все остальное улетало на второй план по сравнению с ним. Телефон, валяющийся рядом на кровати, неожиданно ожил. К лицу мгновенно прилил жар, но, когда увидела, что это всего лишь бабушка, разочарованно длинно выдохнула. Сначала решила не брать, но бабуля позвонила во второй раз. Пришлось ответить. - Да? - встала с кровати и от нечего делать принялась расхаживать по своей маленькой комнатке. - Лерочка, привет. Как у тебя дела? Где твою мать носит? - бодрый бабушкин голос сейчас резал слух, не попадая в мои собственные расшатанные ритмы. - В магазине вроде, а что? - я остановилась у окна, бесцельным взглядом обследуя наш заставленный машинами двор. - Ничего, звоню ей, она трубку не берет уже полчаса, - пожаловалась бабуля, - Ладно, пустое… Я с новостями! В двадцатых числах конференция будет у вас в городе. Я - почетный гость. Приеду почти на неделю. Скажи, чтобы мама не переживала, жить буду не у вас. Университет мне полулюкс снимает в "Правобережной", так что не стесню. Но увидеться рассчитываю. Очень- очень! Так что к инспекции готовьтесь, - бабушкин голос рассыпался смехом с ироничными нотками превосходства, а потом тон снова стал бодро-деловым, - Как секретариат купит билет - точную дату сообщу. - Мхм, - это всё, что я могла выдавить из себя на бодрое щебетание бабушки в трубку. В другой момент я была бы дико рада новости о приезде своей любимой родственницы, но сейчас никаких душевных сил радоваться или вообще тратить эмоции на кого-то или что-то кроме Савицкого у меня элементарно не было. - А ты что кислая такая, Лерочка? - бабуля конечно заметила. - Ничего, Алла, голова раскалывается, давление, - ответила, растирая висок. Бабушка просила называть ее по имени. Не только при посторонних, а всегда. - Рано тебе, Лерочка, еще головной болью страдать. Так через пару лет как мать будешь, - снисходительно хмыкнула бабушка в трубку, - Ладно, я побежала, полежи. Люде привет передай, пусть уж не перезванивает. Бабушка отключилась. Повисла гнетущая тишина. За окном зажглись вечерние фонари. Проехал вишневый хендай Кострова из третьего подъезда, тетя Нина прошла со своим мопсом, с трудом лавируя между луж. Черный джип подкатился к самому нашему подъезду и замигал аварийкой, тормозя там, где нельзя. Я прищурилась, рассматривая смутно знакомую машину, а потом забыла как дышать, потому что автомобиль был Савицкого! Точно его…Боже, он ко мне?! Сердце болезненно, до обморока зачастило в груди, мысли лихорадочно путались. Посмотрела на телефон в своей руке, но ни пропущенных, ничего... Тем временем Эдуард Альбертович вышел из машины, легкой походкой обогнул капот... А в следующую секунду передняя пассажирская дверь открылась, Савицкий подал кому-то руку, и наружу неуклюже вывалилась моя мать с огромным пакетом из супермаркета. И то, как влюбленно, почти безумно она смотрела на снисходительно улыбающегося ей в ответ профессора, я видела даже из окна четвертого этажа.
