— Что? — не понял он.
— О чем ты думаешь, едва проснувшись? Простой вопрос, Маркус.
— Ну, — Маркус задумался, — я думаю, какой сегодня день. — Он еще подумал. — А потом, когда вспомню, какой сегодня день, думаю, который сейчас час и не проспал ли я на лекцию.
— А потом? — сказала я.
— Потом думаю, за сколько времени я смогу почистить зубы и успею ли позавтракать.
— А дальше?
— Я представляю, как иду в гараж и пытаюсь угадать, сколько в баке бензина. А когда угадываю, то думаю, что день будет удачным. Это шутка.
— Мы поняли, — кивнула бабушка Аманда.
— А потом, Маркус? — сказала я.
— Сажусь в машину и представляю, как я выеду за ворота и не перекрыт ли выезд из квартала машиной какого-нибудь соседского идиота.
— Дальше.
— Вспоминаю, на каком этаже лекция, и, если это скучная лекция, начинаю думать, что все знания когда-нибудь пригодятся.
— Еще.
— Ну-у, хватит ли на день сигарет и о том, что у меня будет хорошая профессия.
— А в который момент ты вспоминаешь обо мне? — сказала я.
— Ну это несерьезно, — сказал Маркус. — Ты думаешь, я не понял, что это был подвох?
— Нет, мы думаем, ты этого не понял, — сказала ему тетя Бетси.
— Разумеется, я все понял, — сказал Маркус. — Разумеется, я думаю о тебе, как и о моих родителях, как и обо всех дорогих моему сердцу людях.
— Я тоже думаю о тебе, Маркус, как и обо всех дорогих моему сердцу людях, — сказала я. — Но мне не хочется просыпаться и петь от счастья от того, что ты есть в моей жизни.
— Это еще зачем? — не понял Маркус.
— Мне не хочется вдыхать запах твоих волос. Мне не хочется рассказывать тебе о том, что мне приснилось этой ночью. Мне не хочется ощутить твои поцелуи по утрам.
— А его поцелуи тебе ощутить уже хочется? — сказал Маркус.
— Дело не в нем, Маркус.
— А в ком дело?
— Только в нас с тобой.
— Я так не думаю.
— У нас с тобой давно не может быть одного пути. Наша дружба была в детстве, и однажды нам показалось, что между нами есть любовь. Но теперь мы выросли и поняли, что любовь — это нечто другое.
— И что же это такое? — в сердцах сказал Маркус.
— Это когда земля горит под ногами оттого, что этот человек живет на свете.
— Только в сказках так бывает, — сказал Маркус.
— Нет, Маркус, — грустно покачала я головой, — это бывает и в жизни. И ты в этом еще тоже убедишься.
— Ты все выдумала, — сказал он, — откуда ты знаешь, горит или не горит у меня земля под ногами оттого, что в этом мире есть ты?
— Это было бы видно, Маркус. Это было бы видно всем.
— Не верю.
— Ты просто привык к мысли, что будет так, а не иначе. Тебе просто не хочется расставаться с тем порядком вещей, к которому ты приспособился. Но любовь — это не угадать, сколько бензина в баке, не перекрыли ли соседи выезд для твоей машины и на каком этаже будет лекция.
Маркус усмехнулся.
— Ты думаешь, я совсем ничего не понимаю? — сказал он.
— Любовь — это умопомрачительный до головокружения воздух по утрам. Когда кажется, что ты присутствуешь не только при рождении нового дня, но чуть ли не при сотворении самой Вселенной. Любовь — это звезды в ночной вышине, горы в снегу и тепло дыхания близкого человека.
Он молча смотрел на меня.
— А ты думаешь, что любовь — это рабочее расписание твоего дня, — сказала я, — что это — гусь в духовке в соусе карри и традиционные визиты к соседям по выходным.
— Но гуси в духовке и визиты к соседям это тоже немаловажно, — сказала тетя Бетси.
— Лучше сейчас помолчи, — сказала ей бабушка Аманда.
— Ты очень хороший человек, Маркус, — сказала я, — ты интересный и необычный.
— Но? — сказал Маркус.
— Просто ты не мой человек. Не мой и все.
— У меня еще будет время, чтобы убедить тебя в том, что я твой человек.
— У меня вся жизнь расписана по минутам, — грустно улыбнулась я, — тебя нет в этом расписании.
— Это все только красивые слова, — сказал Маркус, — а на самом деле все гораздо проще.
— Нет, не проще, поверь мне, — сказала я. — Жизнь — это чудо, и ты тоже однажды это поймешь.
Наступила долгая, тяжелая пауза. Даже бабушка Аманда и тетя Бетси почтительно молчали.
Маркус поднялся со своего стула.
— Все-таки ты не права, — сказал он, — но я умею ждать, и я подожду, пока ты не поймешь, что ты ошибаешься.
— Ты лучше не жди, — сказала я, — а вдыхай жизнь полной грудью. Она прекрасна, поверь мне.
Маркус пошел к двери.
— Но ты все равно можешь приходить к нам на яблочный пирог по воскресеньям, — сказала ему вслед тетя Бетси.
— Что ты любишь? — спросил меня на следующий день Брендан Файлер.
Я задумалась.
— Родниковую воду, — сказала я.
— А еще?
— Лесные орехи.
— Еще?
— Шарлотку тети Бетси.
— Еще.
— А ты только про еду спрашиваешь?
— Я обо всем спрашиваю, это ты только про еду отвечаешь.
В этом месте мы полминуты смеялись.
— Рассказывай, — сказал он.
— Люблю плыть далеко в океан и не поворачивать назад. Туда, где только гладь воды, небо над головой и горячее солнце.
— Еще.
— Люблю ехать куда-нибудь далеко на машине, где только простор, озера или поля по сторонам.
— Дальше.
— Холодными зимами люблю читать все что попадется перед камином. У нас холодных зим не бывает, но я все равно люблю читать все что попало перед камином.
— Еще.
— Люблю, когда главный герой любит героиню такой, какой бы она ни была, всегда, и в горе и в радости, что бы она ни делала и где бы она ни была, он любит только ее и никого больше.
Брендан посмотрел на меня очень внимательно.
— А еще? — спросил он.
Я, конечно, пошла на вызов, но все-таки я сказала это:
— Люблю, когда ты берешь пальцем мой подбородок, поворачиваешь к себе мое лицо и целуешь в уголок губ, воздушно и слегка коснувшись.
Мое лицо стало немного гореть, но я видела, что ему понравился мой вызов.
— А что любишь ты? — спросила я.
Он задумался.
— Люблю свою работу — Он посмотрел по сторонам. — Ехать на машине. Плавать по утрам в океане. Пить горячий кофе на веранде. Холодными зимами читать что попало перед камином.
— Дальше.
Он перестал смотреть по сторонам и стал смотреть на меня.
— Люблю, когда главный герой любит героиню такой, какой бы она ни была, всегда, и в горе и в радости, что бы она ни делала и где бы она ни была, он любит только ее и никого больше, — сказал он.
Я посмотрела на него с интересом.
— А еще? — сказала я.
