— Да.
— Тогда слушаешься папу и меня. Меня больше, чем его. Согласна?
— А ты меня не бросишь, не обманешь?
— Никогда! — уверял он, глядя мне в глаза.
Такой… Я оставила чашку и перекинулась через столик, чтобы поцеловать его. Сама голову набок склонила и чуть прикоснулась языком к его губам.
И так здорово! Так волнительно и трепетно. Разлилось по телу приятной истомой нежное тепло. И казалось, я слышу, кроме пения птиц в лесу, игру фортепьяно. Это душа моя ликовала.
Его пальцы коснулись моего лица, и я свои положила сверху. Хотелось своего восемнадцатилетния, и скорее бы к Ветру переехать жить. В наш «корабль». Мне не нужна современная мебель, дорогое постельное бельё.
Что все эти блага мира, если Ильи не будет рядом?
Брендовые платья к сердцу не приложишь. Ни одна помада так не окутает губы, как губы любящего парня и не наполнит краской, как от поцелуя. И нет таких румян, что украсят мои щёки ярче и краше, чем румянец смущения.
Я так сильно влюбилась и так меня это стесняет одновременно, что задыхалась.
— Мышонок, — прошептал Илья, тянул меня к себе на колени.
И я податливо прильнула к нему, уселась, как когда-то в машине, прилегла, уложила голову на его плечо.
— Слушай, Дана. Композитор я не очень хороший, но что сумел.
Он отдышался, и вдруг запел:
— В сапфировых льдах, карамельной листве
В палящих лучах, изумрудной траве,
Весь год напролёт моё сердце поёт
О тебе, о тебе, о тебе…
Илья прижался ко мне, глаза прикрыл и продолжил:
— Ты плещешься в сердце, являешься в снах,
Втекаешь в меня на мягких волнах.
Ты – солнце, в твоих я купаюсь лучах.
В мечтах, в мечтах, в мечтах…
У меня потекли слёзы счастья. Здорово же что у меня такой романтичный и потрясающий парень.
— Я тебе говорила, что ты самый классный?
— Скажи, — прошептал мне в губы. — Скажи, что всегда будешь любить.
— Я с тобой, только не бросай. Мир такой страшный! Как он не испортил тебя?
— Испортил, Мышонок, — хмыкнул Илья, погладил меня по плечу. — Сильно испортил, я жестокий, такой же как этот мир.
*****
Не знала, что должно произойти, чтобы я перестала Ветра считать идеальным. Мы вернулись, бежали в школу, взявшись за руки. Можно было ещё успеть на часть уроков. И у Ильи вечером был кружок игры на гитаре. К тому же нужно было репетировать вальс... У нас много дел.
Мне нравилось с ним разговаривать. Только с Кристиной я могла так спокойно беседовать обо всём. Даже с папой чувствовалось напряжение, а Илья стёр границы, и я оказалась болтушкой рядом с ним.
День, как и предполагалось, был тёплым, если не сказать жарким.
В школьной ограде со стороны частного сектора не оказалось калитки. Я впервые была у этой части забора. Кроме того, что глухая дорожка, ещё деревья хвойные придавали мрачности этому месту.
Когда мы подходили к школе, из сада выходили младшие классы. Девочки и мальчики с садовым инвентарём. Несколько мальчиков дрались на граблях, и учительница ругала их.
Раздался за нашими спинами свист.
— Ветер!
Илья хмуро глянул на того, кто его окликнул.
Трое здоровых парней не решались пройти на территорию школы. Стояли и ждали в тени больших ёлок.
«Где ёлки, там и волки» — появилось в моей голове.
— Нет, — выдохнула я, испугавшись.
Хорошо, что я не совсем болела. Может, эмоции считывать получалось с трудом, но когда грозила опасность, чувствовала всем сердцем. Дрожь пробежала по телу, стало тяжело дышать.
И не зря!
— Малолетку бросай и пошли, поговорить надо, — сказал самый низкий из парней и сплюнул на школьную дорожку.
— Всё равно придётся, — хохотнул самый высокий, он стоял в капюшоне на голове, и его лица почти не было видно, только тяжёлый подбородок и узкие губы.
Я хотела возразить. Но Илья на время спрятал меня от этого мира в своих объятиях. Почти мгновенная смена настроения, пропало беспокойство. Он поцеловал меня в лоб и улыбнулся.
— Беги на уроки, я скоро, — подмигнул мне.
Отошёл. Я видела, как исчезла улыбка с его лица, он шёл в сторону мужчин.
Не знала, что делать. Слушаться ведь надо. Повернулась к школе и наткнулась на парочку - Майя и Максим. Вид у них был странный. Взъерошенный. Максим Ершов рванул, как спринтер, в сторону другой калитки. Майя, глядя, как уходит Ветер, припустила в сторону школы.
Я сильно растерялась. Илья уходил с парнями на страшную дорожку, одноклассники разбежались.
Шла в школу, оглядывалась, но ничего подозрительного больше не было. Напряжение не спадало внутри меня. На крыльцо школы выбежала Варя Рязанцева. Верхнюю одежду она либо не носила, либо в раздевалке забыла. В голубых свитере и джинсах, как могла на своих каблуках рванула в сторону. Следом за Рязанцевой выскочила толпа девчонок. Среди них была Полина Потёмкина. У нас был урок физкультуры, и Полина не успела переодеться.
— Не дайте ей домой сколоть. Гоните к гаражам! — закричала она.
Девчонки разделились на три группы.
Я знала, что это. Буллинг называется. Травля.
— Ушёл Ветер с Пахомкиным? — заметила меня Полина.
— Ушёл с тремя парнями, — подтвердила я.
— Они его убьют.
«Убьют….Убьют…», — кровью ударило в голову. Я рванула обратно к мрачной дорожке.
Сосредоточенно пыталась поймать навык, полученный опыт. Меня не обмануло предчувствие, значит, нужно ему доверять. Я не понимала, что задумали люди, но внутри есть что-то, оно поможет мне прожить в этом мире.
Меня выловили почти у самого выхода со школьной территории.
В кольцо крепких рук и над землёй подняли, так что мне оставалось только брыкаться.
— Лялька, ты никуда не идёшь, — это был Егор Буравкин.
Мимо нас промчались Максим Ершов, Лёнька Цветков, рыжий парень, который нас подвозил с Ильёй на своей старой машине и ещё несколько взрослых ребят.
— Дана, иди в школу, чтобы я тебя здесь не видел! — Егор отпустил меня и подтолкнул обратно к школе.
Я уставилась в его белое лицо с небесно-голубыми глазами. Он подмигнул мне и указал пальцем, чтобы я уходила.
— Они убьют его? — из глаз потекли слёзы.
— Нет, — твёрдо ответил Егор и побежал за мальчишками, быстро исчез за ёлками.
Уже прозвенел звонок. Никого на улице не осталось. Только один из девятых классов бегал на площадке за школой.
Я не хотела учиться. Пошла за школу потом к судьбоносным пятиэтажкам. Где-то в них жила Варя Рязанцева. Но никого из одноклассников не встретила.
От пятиэтажек пришлось пробежать в сторону леса, где не было асфальтовой дороги. Сердце сильно билось в груди. Место, где много гаражей настораживало и пугало.
Некоторые нежилые помещения использовали, но были гаражи, к которым заросли дорожки. Ворота железные разными красками покрашены. На одних сохранились номера, на других нет. Замки навесные, другие врезные. Над постройками из белого кирпича торчали трубы, то есть гаражи некоторые отапливались. Ещё между ними росли деревья. Вот в такое место попадёшь ночью, и конец. Встав посреди пустынного гаражного городка подняла глаза, кроме неба и высоковольтки ничего не было видно. Зато услышала голоса.
Я не стала явно подходить к толпе. Дело в том, что защищая жертву буллинга, можно тоже стать жертвой. Лучше вызвать полицию, позвать взрослых или помочь человеку, когда толпа остынет. Мне ли не знать. Если не убивают, не паникую.
Поэтому я протиснулась между гаражами, с трудом пролезла между стеной и деревом, выглянула из-за угла.
Семь девчонок избивали Варю Рязанцеву. Та только пищала, грязная от того что валялась на дороге. Её за светлые растрёпанные волосы закинули в маленький забытый гараж. Девчонки закрыли ворота и подпёрли их старой доской.
Потёмкина материлась, отрясая руки, и пошла между гаражами. Смеялась её «свита», следовали по пятам за Полиной. И даже Майя, и даже Фая! Вот они - хорошие девочки, приличные, модницы и красавицы.
