ничего особенного.
– Конечно, что может быть особенного в дырке. Они у всех одинаковые, – киваю я и под его взглядом иду собирать одежду, одеваясь прямо при нем, и выхожу за дверь, сразу направившись к кладовой, где находится форма официантки.
И только там я даю волю слезам, только здесь я осознаю, что ничего в моей жизни никогда не поменяется.
Мой удел быть официанткой и шлюхой как мать. Как скоро Игнату надоест развлекаться с игрушкой, и он отправит меня по рукам?
В висках до сих пор стучит адреналин. Даже сон не помог. Хотелось отключиться и забыть про всех продажных сук, которых внезапно стало слишком много в моей жизни. Алина, которая обнимала меня, смеялась вместе со мной и строила планы по развитию клуба, пока ее трахал мой лучший друг. А потом Оля, которая решила, что можно устроить мне Армагеддон и слинять по-тихому.
Тру глаза, пытаясь разогнуться. Спать в кресле была хуевая идея.
Пытаюсь встать, разминаю шею, осматриваюсь. Утро. Где Оля?
– Оля! – захожу в спальню, никого.
Пытаюсь вспомнить, что вчера было. Помню, как поехал сначала к другу, подрался с ним, потом вместе к Захару, который врал, как дышал, но рассказал, что Оля была очень рада помочь брату. Почему меня это так сильно задело. Почему она даже не попыталась сопротивляться? Почему не попыталась сообщить мне. Разочарование? В голове сразу возникла картинка, как она вела со мной при знакомстве. Какой была смелой и честной. А оказалось такой, как все – трусихой.
Или я просто многого от нее хотел.
– Оля! – ее нигде нет, и по телу ползет чертов страх, что могла вчера с собой что-то сделать. Сердце уходит в пятки, и я иду рыскать по клубу. – Оля!
– Да что ты орешь? – из подсобки Паша выходит. – Спит она.
– Где? – и почему он знает об этом?
Он отходит от прохода, и я вижу, как свернулась на диване Оля. Под курткой Паши. Она ей велика. Этой малявке все кажется велико.
– Почему в кабинет не пошла?
– Ну я вот тоже спросил, а она сказала, что ей еще надо полы помыть.
– Какие, нахуй, полы. Она чем всю ночь занималась?
– Мужиков обслуживала, подносы таскала, пока я у нее их насильно не забрал. Она тогда на кухню пошла и начала посуду намывать. И вот я и хотел спросить: А че за хуйня? Почему помощница управляющего занимается этим вместо того, чтобы спать. Что случилось-то? Давно ее в должности понизил?
– Это не твое дело, – закипаю, готовый ему пальцы выломать только за то, что курткой ее укрыл своей. Мужиков обслуживала. Я чет не помню, чтобы… Блять. Реально отправил в зал. И пошла ведь. Ладно… Подхожу и куртку сдергиваю с маленького тела. Бросаю Паше. – Своим бабам куртки давай.
– Так я-то чего, я же по-доброму.
– В жопу доброту свою засунь, – поднимаю малышку на руки и уношу из затхлого помещения подсобки. Реально ремонт пора делать. Но теперь у меня нет свободного времени, теперь придется еще следить, как бы чего Абрамов не устроил мне. Он никак не откажется от идеи фикс этим клубом завладеть. Сделать из него притон для богатых подонков, чтобы спокойно свою дурь и телок сплавлять.
Отношу Олю к себе, укладываю в кровать и тихо, сам с собой бешусь. Нельзя было вчера приходить в клуб и с ней видеться нельзя. Знал ведь, что добром не закончится. Знал, что стоит ее коснуться, будет эффект сорвавшегося с диеты обжоры.
Она снова сворачивается калачиком, а я невольно на бедра ее смотрю, которые видны стали из-под короткой юбки. Синяки. Пиздец. И как она всю ночь проработала, почему просто не послала меня на хуй. Где вся ее бравада, которой она так смело кормила меня в самом начале?
Накрываю ее своим одеялом и иду заниматься делами. Делаю заказы продуктов, новые лицензии на алкашку, принимаю пару новых барменов на работу. Вроде толковые, но молодые и смазливые. Девки, которые пришли на смену, уже все глаза себе сломали. А еще постоянно хожу в кабинет и проверяю, как там Оля. Она все еще спит. Почти до семи вечера. Да уж, ночная жизнь явно не про нее.
– Еще одна смена? – слышу удивленный голос Паши, пока мы настраиваем аппаратуру для нового ди-джея. Я поднимаю голову, смотря на него в недоумении, потом слежу за его взглядом. И все раздражение, скопившееся за день, выплескивается в заглушенный рычанием крик. Эта идиотка, еле шагая, спускается по лестнице.
– Оля! – бросаю все и к ней. Ловлю уже в самом низу и локоть сжимаю. – Живо назад.
– Мне нужно работать. Отрабатывать, – уточняет она и руку вырвать пытается. – Могли бы и раньше разбудить.
– Мы снова на «вы»? – да чего ж она меня так раздражает. Строит из себя, вообще взгляд должен быть в пол, а поза покорной. Ни хрена. Или она такая только с Захаром, красавчиком этим?
– Ну вы же мой работодатель.
– Забываешься, Дикарка. Если уж на то пошло, команды вставать с постели не было.
– Я не хочу лежать в вашей постели.
– Тебе по душе диван?
– Мне по душе кухня и мойка посуды. Отпустите, – шипит она, но в глаза мне не смотрит.
– Хрена с два. Иди наверх и жди меня. Или на кухню свою любимую голой пойдешь, поняла?
– Вы доходчиво объясняете, – все-таки вырывает она руку и разворачивается. Смотрю на ее всклокоченные волосы, вспоминаю, что со вчерашнего дня она так и не принимала душ. Идиот.
– И душ прими, от тебя воняет.
Она застывает, сжимая пальцами поручень, и голову поворачивает.
– А я думала, вам нравится так больше, как животному.
Что, блять!? Это я животное?
Резко к ней, она по лестнице вверх. Догонять не стал, но мы еще поговорим. А сейчас аппаратура. Заканчиваю с ней, бросаю напряженный взгляд в Пашу, который конечно делает вид, что ничего не произошло. Но не спросить не может.
– Ты чего девочку мучаешь?
Он не знает. Да и никто кроме Саныча. Еще травли мне не хватало.
– Развлекаюсь, имею право.
– Она тебе его давала?
– Я не спрашивал, – огрызаюсь я и иду Саныча искать. Он как раз сегодня должен к восьми выйти.
– Игнат Олегович. Ну что? – тут же отвожу его в сторону от остальных ребят. – Выгнали мерзавку? Или сдали?
Вроде стыдно должно быть. Она ведь реально предала, подставила, причем грязно так, играя со мной. Но я ее оставил, потому что не могу выгнать. Потому
