же, как я могу бросить свою невесту?
– Фиктивную невесту.
Ева вытягивает указательный палец, но быстро подносит ладошку к губам, чтобы зевнуть.
– Ее.
– Брось уж как-нибудь, она только скажет тебе спасибо.
Лейкина пожимает плечами и тянется за стаканом сока. Допивает содержимое до донышка и, тяжело вздохнув, вытаскивает из кармана куртки телефон.
– Только три часа прошло.
– И я о том же, ты до шести тут раз десять уснешь.
– Меня пугает твое добродушие.
– Не обольщайся, просто не хочу вытаскивать тебя из очередных неприятностей.
– Ну да, ты же настроен создавать мне их сам.
Она выгибает бровь, на что я отвечаю откровенной улыбкой.
– Так что? Прокатимся?
Ева отрицательно качает головой, без былой решимости. Ее «нет» меня не устраивает, где-то даже раздражает. К чему кичиться вагоном собственного упрямства, когда это вообще не к месту?
Впечатление, словно я ее на сатанинский бал зову, не меньше.
Где-то сбоку начинается мельтешение. Источник – Евины вернувшиеся подружки. Та, что повыше, салютует бокалом, озвучивая, как ее зовут, словно это может быть кому-то здесь интересно. Правда?
Сдержанно киваю, не сводя глаз с враждебно настроенной Евы. Кажется, она тоже несильно рада их возвращению. Надула щеки, как жадный хомяк, что выглядит довольно комично. Девки усаживаются напротив, улыбаются, изо всех сил стараясь перекрикнуть музыку, чтобы я их услышал.
Больше не реагирую. Быть дружелюбным сейчас особенно лень. Весь фокус моего сознания направлен на Еву. Именно поэтому подаюсь к ней ближе. Между нами сантиметров десять.
– Ты боишься? Меня? Или остаться со мной наедине?
– Я?
Лейкина кривит губы, эти чертовы манящие губы, и закатывает глаза. Типа, придумай что-нибудь более правдоподобное. Красиво, но не верю.
Зато четко понимаю, что уловку мою она проглотила. Теперь дело пары слов. Чтобы доказать обратное, она сейчас сделает все что угодно, хоть с крыши прыгнет. Гордячка.
– А ты трусишка.
И бинго! Стоило еще немного поддеть, и теперь уже горящий не только злобой, но и решительностью взгляд бросает мне вызов.
– Куда едем?
– Придумаем на ходу.
– Ладно. Девочки, всем пока.
Она бодренько подпрыгивает на ноги и, оглянувшись на меня, мол, чего тормозишь, чешет в сторону выхода.
Убираю руки в карманы джинсов. Пальцы снова обдает горячей волной, которая поднимается от кисти к плечу, и вот теперь желание до нее дотронуться начинает серьезно раздражать. Слегка ускоряюсь, так, чтобы обогнать Лейкину и идти спереди. Сколько можно уже на нее пялиться?!
– От выхода направо.
Ограничиваюсь лишь словами, хотя желание направить ее рукой в голове проскальзывает.
Ева кивает и на улице, сразу, берет курс к моей тачке. Оказавшись в салоне, снова переспрашивает:
– Так куда едем?
Куда? Вариантов не так уж и много, и все они, честно говоря, в данный отрезок времени заканчиваются горизонтальной плоскостью. Только понимание, что после этого Лейкина обязательно похерит нашу сделку, останавливает от решительных действий.
Поэтому с ответом я медлю. Молчу, пока выезжаю на проспект и набираю скорость.
Все это время чувствую прожигающий взгляд где-то в районе щеки. Не нужно быть телепатом, чтобы догадаться, о чем она думает. В глубине ее блондинистой головы меня уже принесли в жертву какому-нибудь Богу плодородия и сожгли на костре.
Встретившись взглядом с разъяренностью серых радужек, как можно более безэмоционально отвечаю:
– Ко мне.
Несколько секунд гробового молчания, за которые градус нашего общения понижается до минусовой отметки.
– Я к тебе не поеду.
Вопреки ожиданиям, Ева отвечает спокойно. Без истерик и визга, за что ей огромный плюс, конечно.
– Ты уже едешь, – пожимаю плечами, – смирись.
Она открывает рот, но тут же его захлопывает. Ее глаза хаотично бегают по салону, и я кожей чувствую, когда касаются меня. Рано я отмахнулся от истерики.
– Останови.
– Зачем?
– Ты офигел, Валиев? Останови, я вернусь в клуб.
– Ты спишь на ходу. А у меня есть диванчик.
Сыплю «аргументами», стараясь не улыбаться. Хотя ситуация забавляет.
– Я лучше жабу съем. Но к тебе не поеду. Ни за что.
– Даже так.
– Только так.
– Что за детский сад? Ты же добровольно сюда села, разве подобный исход предположить не могла?
Включаю поворотник и съезжаю с моста на Набережную Лейтенанта Шмидта. Лейкина все мои слова игнорирует и начинает кидаться угрозами:
– Я позвоню в полицию.
– Я откуплюсь.
– Придурок, – складывает руки на груди и демонстративно отворачивается к окну.
– Приехали, – уточняю, сворачивая с набережной к своему дому.
– Ладно, – ведет рукой и смотрит так, будто делает огромное одолжение. – Уговорил, я в машине посплю, так что проваливай.
Она достает телефон и заводит будильник. Хмыкнув, бросает смартфон на торпеду и, завернувшись в куртку, демонстративно закрывает глаза.
– В машине?
А вот теперь хочется спросить себя – разве ты не мог предположить такой исход?
– Именно. Вот тут, – пружинит в кресле. – Но знай, если кто-то в скором времени проткнет тебе колеса, то это буду я!
– Отлично, – глушу двигатель, теперь уже разворачиваясь к Еве корпусом.
– Прекрасно! – бормочет из-под полуопущенных ресниц.
– Серьезно в машине спать будешь?
– Более чем. Так что убавь громкость.
– Акустика выключена.
– Свою громкость. Помолчи пару часиков, ладно?! И не беси меня.
Она морщит нос и подтягивает воротник куртки выше, перекрывая обзор на половину своего лица. Пару минут наблюдаю за ней в полной тишине и откидываюсь на подголовник.
Царапает бессилие, и ведь со стороны это выглядит бредово. Какая-то обезумевшая волна нахлынувших чувств. Чувств? Нет, скорее, интереса.
Бесспорно, Лейкина мне интересна. На какой-то промежуток времени точно.
Как только Рус свалит, все снова встанет на свои места.
По крайней мере, наш сегодняшний с ним разговор закончился на очень бодрящей ноте, и теперь я хотя бы уверен, что Рус не хочет отжать у нас отцовский бизнес. Потому что мысли-то закрадывались.
Снова бросаю взгляд на Лейкину. Спит она или нет, фиг разберешь.
Почему-то теперь мысль о завтрашнем театре встает поперек горла. Не могу я так долго находиться с ней рядом. Нужно было оставить ее в клубе. Бесячая девка.
Теперь придется сидеть в тачке до утра, и это вовсе не та перспектива, на которую я рассчитывал. Хотя, если глобально, чего я вообще хотел?
Лейкина ворочается и шелестит своей курткой. На автомате поворачиваю голову, прислушиваясь к размеренному дыханию. Но самое интересное происходит чуть позже, когда она ни с того ни с сего, выдает:
– Главное – не влюбляться…
Ева говорит во сне?
Ева
Не знаю, сколько я проспала часов или минут, но, когда открыла глаза, в душе по-прежнему царило смятение. Оно вошло в мою жизнь
