class="p1">– Я чего-то не знаю?
– В плане?
Лениво приподымаю бровь. Шевелиться ради тупой болтовни нет никакого желания.
– Ева.
– Я в курсе, что это Ева.
– Значит, все же не знаю. Как ты ее сюда затащил?
– Домин, отвали.
– Я и не приставал, просто интересно. Чтобы Лейкина решила затусить в нашей компании…
– Тебя это волновать не должно.
Вик еще немного любопытничает, но, пару-тройку раз нарвавшись на мое молчание, просто сваливает в другой конец комнаты.
То, что Ева вернулась, я понимаю по запаху. Ее духи вновь забивают легкие до самой критичной отметки. И дело не в резкости или запахе. А в том, что моя чувствительность повышена, когда она вертится где-то рядом.
– Ты спишь?
– Нет, – качаю головой.
– Я хотела спросить про завтрашний театр.
– Давай потом. Разговоры о театре меня мало интересуют.
– Ладно.
Отчетливо слышу в ее голосе упрек. Даже могу представить, что она откинулась на спинку дивана, сложив руки на груди, просто полыхая недовольством. Пусть. Ведь идя сюда, она явно думала, что я буду к ней приставать. Так что пусть радуется, что не угадала.
Проходит минут двадцать, судя по тому, что сейчас уже звучит пятый трек подряд, когда сквозь окружающий шум из голосов и музыки я чувствую прикосновение к своему плечу. Открываю глаза с желанием избавиться от прикосновения и точно придушить Домина за то, что он никак не может оставить меня в покое. Но взметнувшаяся в воздух рука замирает, потому что в мое плечо упирается не рука Домина.
Это Ева, прижавшаяся ко мне щекой.
Звуки вокруг снова стихают.
Мой взгляд сфокусирован на светлой макушке. Ева спит. В какой-то момент морщит курносый нос и, пошевелившись, удобнее укладывает голову на мое плечо.
Всего пару движений, от которых замерзает кровь, и меня окончательно оглушает. Единственное, что я слышу и на что реагирую, это ее размеренное дыхание и свое сердцебиение. Тяжелые, гулкие удары.
Касаюсь прохладной кожи, чуть дольше задерживая свою руку на Евиных пальцах. Она не реагирует на мои касания, продолжая спать, абсолютно не ведая, что происходит наяву.
Хочется насладиться этим состоянием подольше. Такая не наигранная беспомощность вперемежку с очарованием. Вот что я сейчас вижу. Будто Ева стянула с себя разноцветную тряпку, скрывающую ее настоящую. Ранимую, расслабленную, живую.
Нет ни дерзости, ни колкости.
Только безмятежность и манящие своим изяществом губы. Бледно-розовый чувственный рот, где нижняя губа чуть пухлее верхней.
Завораживает и угнетает одновременно.
Сознание расслаивается. Одна его часть хочет попробовать эти губы на вкус, другая – с высокомерием вопить забыть и не вспоминать, потому что все это большая сделка. Фикция. Афера. Что угодно, но только не правда.
Сложная математическая задачка, но с уже известным ответом. Ноль.
Ноль чувств. Ноль эмоций. Ноль настоящего.
– Вы сюда спать, что ли, пришли?
Не с первого раза реагирую на голос Арса. Поворачиваюсь на звук заторможенно. Приходится даже встряхнуть головой, чтобы собрать разлетевшиеся по черепной коробке мысли в кучу.
– Отвали.
Шумаков ухмыляется, не забывая пройтись по Еве заинтересованным взглядом.
Хотя нет, смотрит он обычно, как и на любую другую девчонку. Не в Шумакове тут дело, а в моем восприятии. В скребущем, до коликов неприятном душе чувстве, определение которому я пока дать не могу.
Где-то глубоко внутри, конечно, догадываюсь, но выудить это из недр подсознания и озвучить даже самому себе пока не решаюсь.
Снова касаюсь руки Евы, но только теперь где-то в области согнутого локтя. Не хочется будить ее резко, но и отказать себе в прикосновении к ней тоже не выходит.
– Ты уснула, – говорю склонившись к ее уху, – слышишь?
Она медленно открывает глаза. Черные зрачки еще стянуты плотной сонной дымкой. Ева хмурится, осматривается и, сообразив, что происходит, дергается в сторону.
Длинная серьга в ее ухе цепляется за мою футболку.
– Блин.
Только это не позволяет ей отстраниться сразу. Удерживает еще на какие-то минуты, связывая нас толстым канатом непонятных и слишком противоречивых эмоций.
Ее пальцы пытаются как можно быстрее решить эту проблему. Дерганные движение выдают волнение.
– Ты себе так половину уха выдерешь. Дай сюда.
Отвожу ее руки в сторону, отцепляю позолоченный металл от темного материала.
– Спасибо. Я пойду. Пока…
Ева торопливо хватает свою куртку и выбегает за дверь, оставляя за собой приятный шлейф духов.
Я не иду за ней следом, потому что придется что-то говорить, но что? Вариативное мышление сейчас в глубокой спячке. Спускаюсь вниз где-то через час, поздороваться с заехавшими московскими друзьями.
Останавливаюсь в баре, бегло сканирую шумный зал. Парни заскочили буквально на пару минут разведать обстановку и двинули дальше. Я же еще не решил: оставаться или сваливать домой.
Бармен ставит передо мной бутылку минералки. Расплачиваюсь, задевая глазами знакомые очертания.
Приходится напрячь зрение, чтобы внутри поселилась уверенность, что это Ева.
Там на диване, в абсолютно противоположной стороне, сидит Ева в окружении каких-то девок. Не уверен, видел ли их раньше, хотя это последнее, что меня сейчас интересует. Они бурно что-то обсуждают, чокаются, и только Ева отрицательно качает головой.
Желание вернуться наверх пропадает. Устраиваюсь вбаре, развернувшись так, чтобы отлично видеть происходящее за Лейкиной. Проходит минут десять, прежде чем ее подружки вытряхиваются танцевать. Ева же, уже знакомым мне жестом, подкладывает куртку под голову и бахается головой на эту импровизированную подушку, которую положила на спинку дивана.
Делаю пару глотков воды и, немного поколебавшись, иду туда.
Лейкина снова уснула. Братца ее на горизонте не видно, видимо? она действительно решила на него забить. Протиснувшись между столом и диванной сидушкой, сажусь рядом.
Похоже, сейчас она не успела окончательно задремать или же просто больше не позволяет себе расслабиться, что в данной обстановке правильно.
Ева распахивает глаза. Смотрит на меня с явным недоверием.
– Доброе утро! – взмахиваю рукой, в которой зачем-то до сих пор держу пол-литровую бутылку минералки и сразу бросаю ее на диван.
– Снова ты?
Ева зевает и, склонив голову набок, рассматривает мое лицо. Теперь более пристально, будто в череде этих долбящих и раздражающих сетчатку вспышках это вообще возможно.
– У тебя чёлка растрепалась, – говорит на вздохе.
В недоумении наблюдаю за ее взглядом.
– Забей.
– Поехали, отвезу тебя домой.
– Ты не думал, что я бы уже давно уехала сама, если бы меня пускали в общагу раньше шести утра?
– Забыл.
– Может, покатаемся тогда? – предлагаю первое, что приходит в голову.
– Чего?
– В тачке спать удобнее, чем тут. Музыка не орет.
– Ты пытаешься быть милым, Валиев?
– У меня сегодня хорошее настроение. К тому
