удалось задурить им головы, пообещав, что мама совсем скоро к ним присоединится.
— А разве это неправда? — удивилась она, когда Артем попробовал ее упрекнуть. — Ты в самом деле отобрал детей у матери? Совсем что ли одичал, Тема?
Вместо ответа он лишь сильнее нахмурился и поджал губы. Потому что понятия не имел, что тут можно ответить.
Поднял детей на руки — всех троих, они же как пушинки легкие! — и занес в лифт. Пока поднимались, нес какую-то чушь, что вечером можно прийти покататься на лифте. Девочки смотрели настороженно и молчали.
Завел в номер.
— Располагайтесь. Выбирайте комнаты, а потом пойдем покупать одежду.
И хоть прокашлялся перед этим как туберкулезник, голос все равно звучал неестественно. Будто он рекламный ролик озвучивает. Фальшиво-радостный голос.
— А мама скоро приедет? — спросила Миланка.
— Мы не хотим покупать одежду без мамы, — подхватила Маргаритка.
Марьяша просто смотрела исподлобья, и под перекрестными взглядами трех пар голубых глазищ Артем чувствовал себя днищем.
Ужинать девочки тоже отказались. Нет, в ресторан они пришли, даже за стол сели. В душе Артем ждал… сам не знал, чего ждал. Наверное, надеялся их ошеломить и потрясти. А потом вспомнил пятилетнего себя.
Детей управляющей отеля сложно потрясти рестораном. Это их мама оценила бы роскошь, пусть даже с профессиональной точки зрения. Детям на пафосность и крутость глубоко наплевать.
Зато первое, что они у него спросили, когда приедет мама. Практически хором, только за стол сели.
— Мы же ее подождем? Не будем без нее ужинать? — не спросила, а объявила Марьяша.
Даже не подумала уточнять, кто.
А Артема при одном упоминании об их маме крыло от нахлынувших чувств. Первое желание, которое возникло, когда он увидел Алену — задушить. Потому что в момент стало ясно, откуда вся эта дичь с пластырями и масками.
Она его сразу узнала. Она все это время знала. Не посчитала нужным сообщить, что беременная. Что он стал отцом сразу троих детей, тоже не сочла нужным сказать. Не просто детей, девочек!
Как он мог повестись на эти россказни о постоялице, которая оставила кота? Где были его глаза, когда он в детях не разглядел собственную мать?
Его закрутило настоящим торнадо из чувств и эмоций. Захлестывал гнев, накрывала такая ярость, что даже в глазах темнело.
Целых пять лет на свете живут его дети, а он ни сном, ни духом. Девочки. Дочки. Похожие на оживших куколок. Вот только они не куклы, они живые дети, которым нужен был отец с самого рождения. Такой как был у Артема.
Фоном к этому торнадо служил жгучий, выжигающий нутро стыд. А он еще гадал, правду сказал Берсенев или нет, идиот.
Алена не спала ни со своим отчимом, ни с кем-то другим, Артем это знал точно. Потому что был у нее первым. И вспоминая, как она безропотно выпила таблетку, а затем без колебания раздала две тысячи долларов бомжам под собором, его снова скручивало в воронку.
Потому что она была ему не нужна, эта девушка, которая досталась ему по ошибке. Которой он воспользовался и без сожаления выбросил из своей жизни, потому что…
Потому что идиот.
А всего-то стоило прочесть отчет, скрупулезно подготовленный для него службой безопасности. Наверняка там было про дочь Павла Плохого. Потому он и ошибся, потому принял ее за девушку своего круга.
Она и была такой. Одежда, манеры, воспитание. А он ей тыкал, что ее папики богатые содержат. И поверил, что она может его шантажировать.
Идиот. Идиот. Безмозглый идиот. Феерический.
Артем ведь вспоминал ее, долго еще вспоминал. Запала она ему в память и не хотела оттуда выбираться. Так кажется, чего проще. Поставь задачу безопасникам, и к вечеру весь расклад будет лежать на столе.
И не было бы этих бездарно прожитых, потерянных пяти лет. И что у него дети будут, он сразу узнал бы. И что Алена перед ним виновата только в том, что у нее волосы охрененные, тоже бы узнал.
Но нет, Артем предпочел помириться со Златой. Решил, раз сам оказался способен на низкий поступок, то не ему ее и судить. А может он все-таки продолжал ее любить?
Вот только грабли по имени Злата живут на свете исключительно для того, чтобы учить жизни таких как Асадов. Все было замечательно, пока он однажды не пришел раньше времени домой и не услышал, как Злата говорит по телефону.
— Не получается пока подловить его, Алис. А мне надо залететь, кровь из носу, иначе он снова сорвется в любой момент. Беременность моя единственная гарантия. Думаешь? Да женится, куда денется. Пусть его «Параллели» готовятся встречать свою новую хозяйку. Столько времени на него убила, за бесплатно, что ли?
Он даже ничего говорить не стал. Вышел в дверной проем, оперся о косяк и дождался, пока Злата к нему лицом повернется. До сих пор эти сверкнувшие глаза помнит.
Собрал ее вещи молча, не говоря ни слова. И так же безмолвно выставил Злату из квартиры.
А Аля трех детей от него родила и ни цента не попросила. Да вообще, если бы не материн свадебный подарок, Артем никогда не узнал бы, что у него три дочки.
Бусинки. Зефирки. Карамельки.
От одной этой мысли взрывало мозг.
И сквозь весь этот темный тугой клубок терзающих и раздирающих чувств робко протискивался маленький и нежный росток осознания.
Он отец. Трижды. Самый настоящий. За которого его дети готовы были отдать все, что у них есть.
И вспоминая, как девочки приволокли все свои игрушки, только чтобы у них был папа, ему снова хотелось сжать ладони на нежной алебастровой шейке Плохой Алены.
Артем понимал, что не справляется. Он стремительно терял контроль над ситуацией, и только врожденное упрямство мешало признать собственное поражение.
Да и упрямство быстро заканчивалось. А как по-другому, если три его маленькие дочки уже час сидят посреди необъятной гостиной и плачут? Как только увидели, что он сам вернулся, без мамы, сели втроем, обняли Максимилиана и плачут.
Причем горько так, будто у них не отец нашелся, а беда случилась. Конечно, он пробовал их утешить и развеселить. Целое представление устроил, когда показывал, как скачут лошадки, затем как бегают собачки. Лаял на Максимилиана, пробовал его укусить, в итоге динозавр сам цапнул его за палец.
Ничего не помогало. Девочки ненадолго замолкали, а дальше снова принимались рыдать. И ему так жалко их было, что у самого слезы наворачивались.
Когда заглядывал в заплаканные глазки дочек, чувствовал
