Айрис Джоансен - Путеводная звезда

— Я не думаю, что вам удастся убедить меня. Одно исключение влечет за собой остальные. Я не могу создавать прецедент.

— Нет, можете. Перечитайте учебник истории. Америка выросла на таких прецедентах. По этой причине пилигримы приехали в Плимут, а посмотрите, что написано на статуе Свободы. Это все, о чем я прошу.

Она робко улыбнулась ему и, не дожидаясь ответа, вышла.

— Ты что, серьезно? — спросил ее Гейб, пока они шли по коридору. — Ты собираешься сдаться, если он, в конце концов, не согласится?

— Да. Так или иначе, но мы поедем домой. — Она взяла его за руку. — В крайнем случае будешь носить мне передачи каждое воскресенье.

— Это большой риск. Он — упрямый тип. Всегда тяжело иметь дело с людьми, которые считают, что на их стороне правда.

— Мы просто должны доказать ему обратное. Он уже допустил одну ошибку. Он сказал, что я рискую всем, что у меня есть. — Она ласково улыбнулась ему. — Но все, что у меня есть, — это ты. И я никогда тебя не потеряю.

— Ронни, где ты?

— На кухне, — отозвалась она. — И не кричи, пожалуйста. Еще немного, и пирог будет готов.

— Ты что, готовишь? — подозрительно спросил Гейб, появляясь на пороге кухни.

— Вроде того. На прошлой неделе я брала интервью у шеф-повара ресторана в Марасефе, и он сказал, что любой человек может хорошо готовить, если сосредоточится. Сам он вместо дрожжей использует медитацию.

— И что, от этого тесто поднимается?

— В любом случае хуже от медитации ему не будет.

— И мне придется это есть? — с тоской поинтересовался Гейб.

— Мне это было бы приятно. — Она снова уставилась на пирог сквозь прозрачную дверцу духовки. — Кстати, а ты почему так рано вернулся? Мне казалось, ты собирался пообедать с шейхом.

— Мне позвонили сегодня в офис, и я отменил обед. — Он помолчал. — Звонил Пилзнер.

— У меня же есть еще восемь месяцев. Они не могут изменить срок.

— Именно это он и собирается сделать. Он хочет, чтобы я лично сопровождал тебя на суд в Майами.

— Что?

— Ага, попалась! — Гейб рассмеялся и, подхватив ее на руки, принялся кружить по кухне. — Я пошутил.

Радость охватила Ронни.

— Я убью тебя. Что он на самом деле сказал?

— Он узнал о том, что ты получила премию Эмми за материал о нелегальных иммигрантах. Он считает эту историю субъективной и излишне сентиментальной.

— Это звучит не очень оптимистично.

— А еще он сказал, что устал получать доклады о твоей благотворительной деятельности и прошения о том, чтобы тебя наконец амнистировали и выдали тебе гражданство. Его люди просто не справляются с таким объемом работы.

— Гейб!

— Он сказал, что ты самая упорная женщина на свете. И что если он не сдастся, то ты найдешь какое-нибудь средство от всех смертельных болезней, чтобы — прославиться во всем мире. А он будет при этом выглядеть бессердечным чудовищем.

— И что? — Она затаила дыхание.

Гейб вынул из кармана черную бархатную коробочку и протянул ей.

— Он просил передать тебе это.

— Он прислал мне подарок?

— Не совсем. На самом деле это от меня.

Ронни открыла коробочку. На черном бархате сияло изумительное жемчужное ожерелье с рубинами и сапфирами.

Ронни вспомнила слова, которые произнес Гейб в тот момент, когда подарил ей серьги с разноцветными камнями в день их свадьбы пять лет назад.

Она оторвала глаза от ожерелья и взглянула на него.

— Мы возвращаемся домой, любовь моя.