матери, – Сотников бросил на меня тяжелый взгляд.
– Не понимаю, – это на самом деле звучало до такой степени ненормально, что просто не укладывалось голове. – Ты говоришь про мать Вани? Про твою…
Проглотила последнее слово, так не к месту вспоминая то, что было между нами. Тесные объятья и терзающие меня губы. Пьяное, неповторимое счастье, о котором сейчас я и вспоминать не имела права.
– Да, про мою жену, – его лицо исказила гримаса отвращения. – Я женат, Оксана. Это долгая и некрасивая история, и сейчас я не очень готов делиться подробностями.
– Конечно, – я отвела глаза, пряча непрошенные слезы, снова подступившие слишком близко. – Ты не обязан что-то объяснять.
Он тронул мое плечо простым, едва ощутимым касанием. В нем не было ни нежности, ни даже намека на тепло, и я вряд ли могла бы объяснить, что оно вообще означало. Но сердце все равно отреагировало, забившись с удвоенной силой.
– Посмотри на меня, пожалуйста, – тихо попросил мужчина. И когда я, ругая себя за податливость, повернулась к нему, проговорил: – Должен, потому что позволил себе слишком много. И сделал тебе больно. Продолжаю делать, потому что прекрасно понимаю, о чем ты думаешь сейчас. Каким подонком считаешь меня. Но это была не игра… то, что произошло между нами.
– Влад, я не понимаю, – впервые с момента нашей ссоры я осмелилась назвать его по имени. И хотя не забыла об ужасной выходке у реки, и обида не исчезла никуда, все равно было в этом что-то особенное сейчас, как будто делающее ближе. – Почему Зипуны? Ты же мог увезти сына в самый дальний конец света. На какой-нибудь частный экзотический остров. Там и в помине нет журналистов, да и никто другой не смог бы вам помешать.
– Ване нельзя летать, – отозвался он. – Даже в машине врачи не советуют проводить слишком много времени. Я выбирал самое ближайшее место, где мы могли бы быть в безопасности.
Конечно, как я сама не подумала об этом? Но не успела кивнуть, как мужчина продолжил:
– А еще… связи есть не только у меня, Оксан. Журналисты – не самое большое зло.
– А что… самое? – шепотом уточнила, понимая, что боюсь услышать ответ. Каждая новая фраза делала все только еще сложнее и запутаннее.
– Ванина мать, – мрачно пояснил Сотников. – Она из тех людей, которые считают, что весь мир должен вращаться вокруг них. И сын для нее – только одно из средств достижения целей.
– Что ты имеешь в виду? Каких целей? Это же ребенок…
Он печально посмотрел на меня.
– Вот именно, ребенок. И знаешь, его болезнь хорошо поднимает имидж. Тебя начинают жалеть. Если приправить поступки смесью страданий… ты становишься особенным человеком. Проще заключить любую сделку, договориться, о чем угодно.
– Ты шутишь сейчас? – его слова звучали дико, если не сказать больше. Как такое вообще может быть?
– Хотел бы я шутить… – вздохнул мужчина и на его лице появилась злая улыбка. – Как многого ты не знаешь… Это самый лучший пиар, который только можно представить.
– Ты сейчас о своей жене? – это никак не укладывалось у меня в голове.
Сотников мрачно кивнул.
– Я долго не понимал. Одно дело – проблемы между нами, а совсем другое – отношение к ребенку. Я часто бывал в разъездах. Иногда неделями не появлялся дома. Казалось, что надежней материнских рук для Вани не может быть ничего. Тем более он так любит ее. Даже теперь… – помолчал, будто собираясь с мыслями. – Однажды вернулся, ночью, а дома никого нет. Она забрала сына с собой, на какой-то прием. В толпу взрослых, пьяных людей, которым не было до него никакого дела. Ваня уснул прямо в детской комнате, на полу среди игрушек. Она даже не удосужилась воспользоваться предложением сотрудников ресторана уложить его в приватной зоне.
– Но почему?! Это же ее сын. Разве мать может игнорировать его состояние? – казалось, что все это происходит не по-настоящему. Я смотрю какой-то некачественный фильм, где сценарист что-то напутал, потому что слишком нелепо и неправильно все выглядит.
– Выходит, что может. Она быстро поняла, что этим состоянием можно манипулировать. Выставляя перед собой больного сына, можно с легкостью подписать сделку с очередным инвестором. Всех умиляет страдающий мальчик, которого привели на переговоры. Это ведь от большой любви, чтобы с ним не расставаться. Сразу все дела делаются быстрее! – Влад выругался. – А еще его выгодно использовать в рекламе. Так легко помогать чужим детям в фонде, если твой собственный на грани. К тебе сразу намного больше доверия. И любые слова и обещания кажутся более убедительными. Ну а если не выживет… – его голос зазвенел плохо скрываемой яростью, – что же… мы ведь еще молоды. Можем родить другого.
Я молчала, шокированная услышанным. Даже за те несколько минут, что общалась с Ваней, поняла, какой он милый и светлый ребенок. И весть о его болезни причина мне реальную боль. Но разве могла не думать так же родная мать? Та, что носила его под сердцем.
– Знаю, что сразу приходит в голову, – снова заговорил Влад. – Почему я, со своими возможностями и связями не лишил ее родительских прав. Потому и сказал, что связи есть не только у меня. Он нужен ей, именно такой, больной и умирающий. И единственный способ это решить – обратиться в суд. Но тогда нам обеспечена долгая тяжба. Скандалы, выяснение отношений, бесконечные разбирательства. И много-много шума вокруг всего этого. И вряд ли бы у меня получилось оставить Ваню в неведении. Сейчас он просто думает, что мама уехала, по делам. После операции, когда я буду уверен, что его жизни ничего не грозит, займусь всем остальным. А сейчас у меня просто не было иного выхода, кроме как увезти его и спрятать.
Это все по-прежнему напоминало какую-то фантасмагорию. Но и не верить ему я не могла: такими вещами человек вряд ли стал бы шутить.
– Скажи, – попросила осторожно. – Как вышло, что о Ване нет нигде никаких упоминаний? Только скудные сведения о тебе, о жене. Почти ничего о ваших отношениях. А о ребенке – и вовсе.
– Деньги многое решают, – хмыкнул мужчина. – Я плачу людям, которые следят, чтобы никакая информация не просочилась в сеть. А моя жена это терпит. Пока не дошло до развода.
– Прости, – я покачала головой, понимая теперь, чем обусловлена такая ненависть к журналистам. – Я не знала. Сначала вообще не знала, кто ты такой, а потом и подумать не могла, что у тебя есть сын. Встретила у реки милого ребенка и подумала, что его снимки
