увидела в доме Джины, воображение рисовало самые страшные картины. Схватила листок со стола и вышла вон, гордо тряхнув головой. Горевала в своей комнате: кто она такая, чтоб указывать Людовику, как распоряжаться капиталом? Милая, но всего лишь фиктивная жена. В том, как муж упомянул средства, выделенные на учебу Джуниора, сквознуло таким глубоким иезуитством, что она даже усомнилась в его добром к ней отношении. Никогда нельзя себя забывать, никогда.
А тут и сопли у сына подоспели, и поносик у щенка, а еще кухарка уронила на ногу тяжелую разделочную доску, и Марте пришлось заменить ее на кухне. Стефания в городе, и неизвестно, когда вернется. И что ей там делать, если все занятия проводятся дистанционно? А пока что Милане невольно пришлось окунуться в бытовые неурядицы возглавляемого ею дома. Как же не вовремя!
Стефания – да, она сбежала на свидание. Получила официальное одобрение от родной тетки и позволила себе быть счастливой. Потом уже всем сказали, что Стефания тайно готовится ко дню рождения дочери. Ах, эти весенние девочки, всё у них ветер в голове… Малышке вот-вот должен был исполниться годик. Милана тут же воодушевилась идеей празднования, и вселенские несчастья потускнели на фоне предстоящего домашнего торжества.
Можно ли упрекать в легкомыслии человека, который лишь полгода назад обрел дом и представление о том, что такое семья? Долгая дорога балканской девочки через тьму одиночества закончилась совсем недавно, и любое семейное торжество казалось ей вершиной благополучия. Чистая душа, ее тоже надо напитать.
Одиночество бывает желанным. Есть нехорошие люди, которые так всех ненавидят, что прячутся в своей конуре из страха захлебнуться в собственной желчи. А есть очень даже хорошие, чудесные, фантазийные, увлеченные, у которых от безостановочного хоровода мыслей стоит невероятный шум в голове, они просто вынуждены избегать внешнего хаоса в целях самосохранения. Уединяясь, вторые творят и созидают, а первые не разрушают и не приносят зла. И всё это было бы совершенно прекрасно, если бы такие одинокие люди не становились со временем проблемой для общества.
Остров активно занимался решением проблем. Вакцину заказывали, завозили, кололи. Это только из личной неприязни можно упрекнуть власти в кумовстве, а процент-то вакцинированных неуклонно, хоть и медленно рос. Все службы работали на пределе своих сил, создавая условия для бесперебойного обеспечения граждан всем необходимым. Начали прибывать специалисты с материка. Эти люди несли с собой знания, опыт и ужас пережитого.
В числе первых приехал Вячеслав. Встречала его одна Мария. Он увидел ее в порту сразу после прохождения пункта досмотра – бледненькую, с красными нервными пятнами на щеках, воодушевленную предстоящей встречей, измученную долгой разлукой. Остановился, заозирался по сторонам.
– Тебе нельзя ко мне подходить, – произнес вместо приветствия. Худой, повзрослевший, усталый. Он был рад и одновременно придавлен ответственностью.
– Я же привита, Слав.
– Я помню. Ну, мало ли что…
– Мы пока с тобой вдвоем поживем, отдельно. Твоя мама нам даже Яна не отдает.
– Медовый месяц, что ли? – улыбнулся своей широкой мальчишеской улыбкой.
Наконец-то! Подошел, обнял, зарылся лицом в волосы и дышал, дышал.
– Эй, ты же тяжелый! Не наваливайся на меня! – со смехом высвободилась из объятий Машка.
– Извини. Сейчас доползу куда-нибудь и засну. Так что два раза извини. И где же мы живем вдвоем?
– У Прокопия в доме. Родители с Яном рядом. Через забор переглядываться будем.
– Класс! Я вообще был морально готов к какому-нибудь общежитию. Здорово, что вы успели мне встречное приглашение отправить с вашими прививочными сертификатами. Народ завербовали, ничего толком не объяснили… Только документы подписал – и через пару дней паром на остров. Думал, повторными проверками, анализами замучают.
Слава говорил и говорил, пока шли к машине отца, пока Маша везла его к дому, пока ел любимое, наготовленное мамой, пока в душе стоял, пока нес голову до подушки… Рассказывал какую-то ерунду: о людях, с которыми плыл на пароме, о каком-то пограничнике, о том, как удивительно, совсем по-летнему, пахнет воздух над островом и какой дом у Прокопия, насквозь старый. Ни слова Маше вставить не дал, ни одного вопроса не задала она мужу – смотрела, слушала, думала.
Маша прислушалась – какой-то новый незнакомый стук раздавался в ветхом, вечно о чем-то ворчащем доме. Каплет? Сыплется? Крошится? Обошла комнаты, случайно посмотрела в окно и увидела во дворе Макара, выбирающего мелкие камушки из травы. Лариса нетерпеливо вышагивала по садовой дорожке туда-сюда.
– Вы почему на звонки не отвечаете?! Где Слава? – накинулась на невестку Лариса, как только та вышла на террасу.
– Извините. Даже не знаю, где мой телефон. А Слава спит.
– Он поел? – Лариса спрашивала о самом важном, естественно.
– Да, всё очень понравилось.
– Как у него настроение? Что говорит? – Макар высыпал гальку обратно в траву.
– Уставший. Завтра ему надо идти в офис за распределением. Ничего толком не говорит – поделился дорожными впечатлениями. Как Ян вас отпустил?
– Мы сказали ему, что пошли к соседу ругаться из-за шума. Так что они с Прокопием шашки осваивают, очень важные товарищи.
– Здорово. Я уже соскучилась.
– Представь, как я соскучилась, Маш. – Лариса присела на скамью под деревом, тяжело вздохнула и перешла к светской части беседы: – Всё забываю спросить… Тебе Стеша звонила, приглашала на день рождения Ханны? У них скоро большой праздник. Ты же теперь можешь идти.
– Приглашала, со Славой приглашала. Совсем не хочется, не то настроение.
– А и правильно! Вам вдвоем побыть надо! Идем, Лар. Нечего надоедать человеку. – Макар подхватил жену под локоток и повел на выход.
– Поцелуй его от нас! – крикнула Лариса напоследок.
– Обязательно, – пробормотала Маша им в спины и осталась сидеть на крыльце.
18
Когда людям страшно, у них страшные времена. Если они не умеют решать возникающие перед ними проблемы, времена трудные. А неспособность вычленить ядро причин, по которым невозможно справиться со своей жизнью в предложенных условиях, можно назвать временами смутными.
Слава, казалось, существовал вне времени, проблем и страхов. Его физическое тело переместилось в пространство, населенное родными и близкими, а сознание витало в каких-то иных сферах. Его решение подписать очередной контракт вызывало вопросы, которые никто не решался ему озвучить. Слава, зачем? Ведь очевидно, что совсем скоро не будет никакого смысла в изоляции острова и перемещение станет свободным. Но что сделано, то сделано. Он был почти местным, имел в распоряжении машину, обладал необходимыми навыками, и, как объяснял, в его обязанности входила предварительная оценка «спорных случаев».
Естественное течение жизни не отменяют никакие
