кома не является обязательной причиной летального исхода. Зато киллер почти стопроцентной. Так что поверьте моему опыту, Давид Данилович, лучший босс — это живой босс.
— Сам пошутил, сам поржал, — бубню я недовольно, но в глубине души соглашаюсь с безопасником.
Все оказалось не так просто. Мой зам, тот самый, на которого готовили подставу мои эсбэшники, не просто сливал информацию конкурентам. Он готовил на меня покушение.
Меня собирались грохнуть, а затем отжать компанию.
Киллера решено было брать на живца, то есть на меня. Для этого была запущена информация, что я на отдыхе попал в ДТП и теперь лежу в коме.
Родителей предупредили. Мать согласилась подыграть, отец тоже. Деду я попросил ничего не говорить.
— Он старый у меня, дед, переживать будет, хоть и виду не покажет, — говорю Александру, тот понимающе кивает.
— Да, дед это святое.
— А девушке можно? Хотя бы намекнуть? Она будет молчать, я в ней как в себе уверен!
Говорю, а сам осознаю, что это половина правды. Я доверяю Василисе как самому себе не доверился бы.
Саня смотрит так, что не будь я его боссом, обложил бы трехэтажным с головы до ног.
— Давид Данилович, — шумно выдыхает, — ну сами подумайте. Девчонка ничего не знает, с нее и спроса никакого. А вы ее во все это втянете, только вызовете нездоровый интерес. Или еще хуже, подставите. И всех остальных вместе с ней. Вы представляете, сколько людей во всем этом участвует? И взять вот так спустить в унитаз все усилия…
— Ладно тебе проповедовать, понял я, — буркаю ворчливо, в душе соглашаясь с каждый словом.
Только телу не объяснишь, тело мое к Василисе рвется.
— Ты же ей позвони, Саня, — повторяю в сотый раз, — не забудь. Скажи, что я срочно уехал и там нет связи. Как только вернусь, сразу наберу.
Вечером меня оставляют в палате реанимационного отделения одного, и у меня случается дежавю.
Совсем недавно я точно так же лежал в больничной палате. Рядом пиздел недовольный дедок, Васька делала укол, а я гладил ее стройную ножку…
Недолго правда гладил, пока в лоб не прилетело. И пусть палата здесь в разы комфортнее, и никто не пиздит под боком. Но как же тоскливо вот так лежать, изображая овощ!
Все мысли заняты только ею. Васькой.
Где она сейчас? Чем занята? Что делает?
Представляю как она чай пьет на кухне с бабкой своей, и такая тоска берет, хоть волком вой на луну. Луна как раз подходящая — круглая, желтая, вой не хочу.
Сам не замечаю, как засыпаю, и всю ночь мне тоже снится моя Василиса.
Спустя две недели
— Вот ваш телефон, Давид Данилович, — сотрудник прокуратуры выдает гаджет, и я не верю, что все закончено.
Но это так. Сегодня я вышел из ебучей реанимации, в которой провел целых две недели, обмотанный трубками и датчиками.
Зама арестовали, заказчиков моей ликвидации тоже. Киллера пристрелили, и при этом ранили Саню. Он меня прикрывал, теперь я по гроб жизни ему обязан.
Я обязательно его проведаю, но сначала позвоню Василисе.
Знакомая мелодия сообщает, что телефон включился. Открываю список звонков и вижу десятки пропущенных. Выхватываю глазами имя Василисы, и внутри появляется неприятный холодок.
Почему она звонила, если Саня ее предупредил? Или…
Блядь, Саня?
Открываю мессенджер, то же самое. Их дохера непрочитанных, но Васька тоже писала!
«Привет, как дела?»
«Привет, ты наверное занят? Не буду отвлекать)»
«Давид, с тобой все хорошо?»
И больше ничего.
Нажимаю на дозвон. Короткий гудки, сразу сбрасывает.
То есть, я в черном списке.
Просто охуенно!
Набираю больницу.
— Але, девушка? Мне Василиса нужна, из травматологии. Это не травматология? Сама иди…
Блядь, я в доставку позвонил. Снова набираю.
— Але, девушка…
Наконец слышу в трубке голос Василисы, и у меня натурально случается катар дыхательных путей.
Я скучал. Я пиздец соскучился. Мне без тебя так хуево, что…
Это я все думаю, сказать не могу. Воздуха не хватает.
— Привет, Вась, это я, — хриплю в трубку и замираю.
Василиса
Каждый раз, когда телефон вибрирует, у меня сердце готово выпрыгнуть из груди. Но каждый раз это не Давид. Я жду. Пару минут, потом час, потом два… Но Давид не звонит. Не пишет.
Я сижу на подоконнике, смотрю на телефон и прокручиваю в голове события нашего вечера. Это все из-за меня, да? Из-за того, как наш вечер обороты набирал.
Проверяю телефон. Баланс. Исключаю все моменты, что с телефоном что-то не так, быть может. А после просто лицо ладонями закрываю. Затылком об стену ударяюсь. Почему я позволила себе быть настолько… глупой?
Я ведь знала, что нельзя так быстро сближаться. Надо было держать дистанцию, быть более сдержанной.
А теперь? Теперь он, наверное, считает меня слишком доступной. Поэтому и не пишет, и не звонит!
Слезы на глаза наворачиваются. Ну вот как так? Почему?! Может, меня проклял кто? Или порчу навели. Почему со мной последние дни что-то непонятное происходит? Все эти ситуации…
Почему я вообще позволила себе так сильно расслабиться?
Корю себя еще так несколько часов. А после в кровать иду.
Ночью я ворочаюсь с боку на бок, не могу найти себе места. Кажется, что вот если я на боку пролежу, не шевелясь час, то возможно… Он позвонит?
Но чуда не случается, а все сильнее себя накручиваю. Может, дело вообще не во мне? Может, у него какие-то дела?
А если он сейчас с другой женщиной? С той, которая звонила ему в тот момент, когда все между нами накалилось?
Я ведь слышала ее голос. Женский голос. Но он быстро отключил звук… Это беспокоит меня больше всего.
От этих мыслей хочется снова плакать. Я начинаю корить себя за слабость. В глубине души я понимаю, что нет смысла так нервничать из-за мужчины, который даже не считает нужным выполнить свое обещание.
Но почему это так больно? Почему он врывается в мою жизнь, а потом также быстро исчезает, оставляя после себя пустоту и кучу вопросов?
Я пишу ему первой. После пишу снова. Убеждаю себя, что у него просто дела. Он занят. Проблемы на работе. Проходит неделя, прежде чем я принимаю ту мысль, что меня просто кинули. Без объяснений. Просто продинамили.
Спустя две недели
Кошмар! Ну кошмар же!
Сижу в столовой и с ужасом дни цикла высчитываю.
Нет. На мне точно порча! Нужно пойти, чтобы по мне яичком поводили. У бабашки точно знакомые такие быть должны. Я уверена.
Больно зажмуриваюсь, когда понимаю, что
