— Через Средиземное море?
— Почему бы нет? Для чего тогда копали Суэцкий канал?
Он усмехнулся. Фрэнсис наклонилась, взяла с полки под приборной доской пачку сигарет и протянула их ему; Джордж прикурил сразу две, для себя и для нее. Они подъехали к яхт-клубу, и он прошел внутрь, чтобы взять почту, а Фрэнсис ждала в машине. Когда Джордж вернулся с двумя письмами, заткнутыми в задний карман брюк, она спросила:
— Куда теперь?
— Я собирался выпить.
— Я поеду с тобой.
— Разве тебе не надо продавать скульптуры Улофа Свенсена этим очаровательным туристам?
— Я наняла помощницу, студентку. Она и займется туристами. — Одним резким движением она развернула машину. — А я предпочитаю заняться тобой.
Они поехали в расположенный неподалеку бар Педро, перед которым на тротуаре стояли столики и стулья, уселись в тени дерева, и Джордж заказал пиво для себя и коньяк для Фрэнсис.
— Дорогуша, с каких это пор ты отказался от крепких напитков? — изумилась она.
— Просто жажда замучила.
— Надеюсь, ты не болен.
Она протянула руку и вытащила письма, торчавшие у него из кармана, бросила их на стол и сказала:
— Открой.
— Зачем?
— Затем что меня мучает любопытство. Мне всегда страшно интересно, что там, в письмах, особенно в чужих. Я боюсь, что их содержание устареет и потеряет всякий смысл.
С кое-как накрытого стола она взяла нож и надорвала клапаны конвертов.
— Теперь тебе надо просто вытащить и прочесть письма.
Развеселившись, Джордж последовал ее совету. В первом конверте оказалось письмо из журнала о яхтах: редактор сообщал, что журнал заплатит ему восемь фунтов десять шиллингов за статью, которую Джордж им отправил.
Он протянул письмо Фрэнсис и она прочла его, а потом сказала:
— Вот видишь! Отличная новость.
— Это лучше, чем ничего. — Джордж вытащил из конверта второе письмо.
— О чем была статья?
— О приборах для автоматического управления курсом.
Она похлопала его по спине.
— Смотри-ка, какой ты умный! А это от кого?
Письмо было от издателя, но он уже читал его и не ответил на вопрос.
Джорджу Дайеру, эсквайру
Яхтенный клуб,
Сан-Антонио,
Балеарские острова, Испания
Мистер Дайер, за прошедшие четыре месяца я написал вам уже пять писем, надеясь получить как минимум синопсис вашей второй книги, продолжения Фиесты в Кала-Фуэрте. Вы не ответили ни на одно из них. Все мои письма были адресованы в яхтенный клуб Сан-Антонио, и теперь я не уверен, что этот адрес все еще действителен.
Как я отметил во время переговоров о публикации Фиесты в Кала-Фуэрте, продолжение книги обязательно, если мы хотим сохранить у читателей интерес к вам как к писателю. Фиеста в Кала-Фуэрте хорошо продается, выходит уже третье издание и ведутся переговоры об издании в обложке; однако мы настаиваем на скорейшем выходе второй книги, который необходим, чтобы сохранить объем продаж.
Очень жаль, что мы не можем встретиться лично и обсудить данный вопрос, однако мне кажется, я ясно дал вам понять, что соглашаюсь выпустить Фиесту в Кала-Фуэрте только при условии, что это будет первая книга в серии, и у меня сложилось впечатление, что вы меня поняли.
В любом случае, буду признателен, если вы ответите на это письмо.
С уважением, Артур Рутленд.
Он перечитал письмо дважды, а потом бросил его на стол. Официант принес напитки; пиво было таким холодным, что стакан запотел, и когда Джордж взял его в руку, та заныла, словно он держал на ладони ледышку.
Фрэнсис спросила:
— От кого письмо?
— Прочти.
— Я не стану читать, если тебе это неприятно.
— Ради бога, читай!
Она стала читать, а Джордж принялся за пиво.
Фрэнсис добралась до конца и фыркнула:
— Вот это отповедь! Да кто он такой!
— Мой издатель.
— У вас даже нет с ним контракта!
— Издатели не любят авторов одной книги, Фрэнсис. Если не можешь писать одну за другой, лучше не начинать вовсе.
— Ты получил предыдущие письма?
— Конечно. Он докучает мне уже четыре или пять месяцев. Вот почему я перестал распечатывать почту.
— Но ты пытался написать вторую книгу?
— Пытался? Да я чуть не надорвался от этих попыток! Только о чем, черт возьми, мне писать? Я и первую-то настрочил только потому, что деньги кончались, а зима была ужасно холодная и длинная. Я даже не надеялся, что ее опубликуют.
— Но ты же много где побывал, Джордж… столько всего видел. То плавание по Эгейскому морю…
— Думаешь, я не пытался написать о нем? Я три недели терзал пишущую машинку, но читать то, что у меня получалось, было еще скучнее, чем писать! И вообще, об этом сто раз писали до меня. Все на свете уже написано!
Фрэнсис сделала последнюю затяжку, а потом аккуратно затушила сигарету в пепельнице. Ее загорелые руки были крупными, как у мужчины, с ярко-красным лаком на широких ногтях. Запястье охватывал тяжелый золотой браслет; когда она протянула руку к пепельнице, он негромко звякнул, ударившись о деревянную столешницу. Она осторожно спросила:
— Собственно, разве это катастрофа? Ты написал хорошую книгу, и если не можешь написать вторую — что ж, так тому и быть.
Из гавани яхт-клуба выходила яхта: до них донесся звон цепи и вверх по мачте взлетел парус. Секунду он висел неподвижно, а потом мальчишка у румпеля сменил курс — парус дрогнул, расправляя складки, и натянулся гладким тугим изгибом, и вот уже яхта, чуть накренившись, двинулась вперед, подталкиваемая ветром, а крен еще усилился.
Он сказал:
— Я не люблю нарушать обещания.
— О милый, ты говоришь так, будто речь идет о чем-то личном.
— А это разве не личное?
— Нет, это бизнес.
— Ты смогла бы вот так нарушить обещание, пускай даже в бизнесе?
— Конечно, нет. Но это не то же самое, что торговать носками или вести бухгалтерию. Речь о творчестве, а в нем действуют совсем другие законы. Если у тебя творческий кризис, тут уж ничего не поделаешь.
— Творческий кризис, — горько произнес Джордж. — Вот, значит, как это называется?
Она накрыла его руку своей, тяжелой от массивного золотого браслета.
— Почему бы тебе не выкинуть это из головы? Напиши мистеру… — она взглянула на подпись в письме, — Рутленду, что посылаешь все к черту и больше никаких книг не будет.
— Ты правда думаешь, что я смогу так поступить? А что потом?
Фрэнсис пожала плечами.
— Ну… — она заговорила медленно, растягивая слова. — В мире есть множество других занятий.
