- Если бы не я, тебя не нужно было бы спасать.
Ему больно, и он сердится. Впервые он сердится не на меня, а на себя.
Он делает глубокий вдох.
- Я сожалею, - говорит он. - Ты знаешь, как я ненавижу кричать. Но, Лилли, с тобой... я чувствую, что внутри меня оживают эмоции, которые я не чувствовал уже много лет. Несколько десятилетий.
Он садится на край кровати, пробегает рукой по волосам и смотрит вдаль, когда говорит.
- Ты должна понять...кто я, - говорит он. - И я не могу рассказать тебе всё. Не сейчас. Еще нет. Но однажды я рассказал тебе историю своего прошлого. О моем отце и братьях. В последний раз я говорил о них, когда был подростком. Вся моя жизнь была построена вокруг мести. Знаю, это звучит ужасно, но я не люблю деликатничать. Честность, особенно с самим собой, имеет решающее значение для человека моего положения. Я никогда не думал, что буду признаваться кому-то в таких вещах. Я...
Его длинные пальцы сжимают край матраса, и он сглатывает.
- Я еще не готов, Лилли. Всё, о чем я прошу тебя, это немного терпения. Со мной. Пожалуйста.
Он искренен. Я протягиваю руку и кладу её поверх его. Он медленно поворачивает голову и смотрит на наши руки. Затем поднимает глаза на меня.
Когда я вижу темные зрачки в мерцающем свете, я начинаю сомневаться. Это может быть просто уловка темноты, но на мгновение мне показалось, что его глаза действительно блестели. На мокром месте. Словно от слез. Он отводит взгляд прежде, чем мне удается получше рассмотреть. Но этого краткого взгляда достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя так, как будто меня переехал грузовик.
Стоунхарт плачет? Стоунхарт показывает одну из самых подлинных человеческих реакций?
Поверить не могу.
Он переворачивает мою руку и берет в свою, отчего по руке пробегает тепло.
- Я могу сделать это, - говорю я мягко.
- Спасибо, - говорит он. - Я хотел отомстить своему отцу. Я получил это. Я хотел отомстить своим братьям. И это я получил. Моя жизнь основывалась на свершении правосудия над теми, кто обидел меня. Это сделало меня тем, кто я есть. Я не буду извиняться за свои действия. Я живу без сожалений. Единственный способ сделать это - отстраниться от мира. Жить без эмоций, без сострадания. Без...любви.
Вдруг он встает. Он начинает ходить по комнате, между предложениями его челюсть то сжимается, то разжимается.
- Я всё сделал это, ты знаешь. Всё, что я когда-либо хотел. Стоунхарт Индастриз. Это название..., - он смеется. - ...было детской мечтой. Я ненавидел свою фамилию. Ненавидел. Знаешь почему, Лилли? Потому что я унаследовал её от отца. Потому что это было постоянным напоминанием о моей связи с ним. Как только я смог, я разорвал эту связь. Я оборвал все связи с семьей. Со всеми...кроме одного человека, который относился ко мне хорошо. За исключением моей матери.
- Ты общаешься с ней? - спрашиваю я.
- Она умерла.
Тишина заполняет комнату. Я чувствую себя плохо. Меня тошнит. О чем я думала, задавая такой глупый вопрос?
Стоунхарт подходит к шкафу и наклоняется, поддерживая себя руками. Через плечо он смотрит на меня. Слезы, воображаемые слезы, ушли.
- Да, Лилли, она умерла, и я не смог предотвратить это. Я мог бы ей помочь. Если бы не был таким слабаком. Глупым. Я мог спасти её!
- Когда?
- Больше двадцати лет назад. Вскоре после того, как ты родилась. Если бы у меня было еще пять лет...черт, хотя бы три...я бы смог изменить вещи. Может быть сейчас она была бы с нами. Но тогда у меня не было власти. Я не говорю о врачах и медицинских счетах, Лилли. Ты знаешь мой отец был богатым. У него были возможности. Смерть моей матери наступила не от нехватки ресурсов. А отчего-то другого. Чего-то...более зловещего. Безумия. В любом случае не это я хотел сказать тебе. Предполагалось, что это будет не обо мне, а о тебе. Разве ты не видишь? Как ты влияешь на меня. Я раньше не знал, что такое существовать, как единое целое, что значит зависеть от другого человека. Я никогда не задумывался о том, что отношения могут быть ценнее, чем просто секс. А ты знаешь у меня в этом ненасытный аппетит.
Я краснею. В этом он прав.
- Из-за смерти матери я погряз в греховности. Мне ничего не оставалось, как напасть на мир с целеустремленной свирепостью. Я создал свою империю, потому что это было все, что я мог сделать. Но дело не только в этом, Лилли. Я понял, что получаю удовольствие от конкуренции. Мне нравилось рисковать. Благодаря Стоунхарт Индастриз я задался целью, измеряемая в долларах и центах.
Он усмехается.
- Ну. Может быть не центах. Давным давно я не беспокоился о центах. Я мечтал о материальных благах. И я их получил. Когда я был моложе, я думал, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить меня. Автомобили, яхты, самолеты. Недвижимость в стране, в горах, апартаменты по всему миру. Нью-Йорк, Париж, Сидней, Крит. Одежда. Одни женщины высоко оплачиваемые, другие нет. Причина..., - уточняет он. - ...никакой эмоциональной привязанности. Не с моей стороны. А их. Профессиональные модели из Швеции, России, Востока тоже рассматривают секс как бизнес. Это всё, чего я хотел. Никаких сложностей. Никаких чувств. Никаких спектаклей.
Он садится на край кровати.
- Меня преследовали, Лилли. Ни один человек. Вот, почему я веду такой образ жизни. Вот, почему мое поместье в Калифорнии такое уединенное. Какая молодая, красивая без денег женщина не захочет быть со мной? Сколько времени ей хватит поймать на крючок генерального директора Стоунхарт Индастриз? Я знаю, кто я. Я знаю мой успех притягивает неправильных женщин. В свои тридцать...я сделал ошибку, подпустив одну. Она почти разрушила меня.
- Что случилось? - тихо спрашиваю я.
- Ничего важного для тебя, моя Лилли-цветочек, - мягко говорит он, сладко. - Тем более я поклялся больше не совершать такой ошибки. Я поклялся и застрял с этим. Но это...
Он поворачивается и наклоняется ко мне.
- Мы...ты...это не ошибка.
Его пальцы касаются моей руки, отчего я дрожу.
- Встань, - шепчет он.
Я моргаю. Он подходит ближе, а теперь хочет, чтобы я встала? Но что-то внутри меня заставляет меня сделать, как он говорит без всяких протестов. Я не хочу разрушать чары.
- Встань передо мной, - он садится, опуская ноги на пол.
Он притягивает меня между своих ног и начинает ласкать бедра.
- Ты прекрасна вне всякого сомнения, - говорит он. - И когда я думал, что потерял тебя, когда думал, что возможно больше никогда не увижу, как ты проснешься, я пообещал себе, что не омрачу твою красоту и невинность. Ты знаешь, о чем я говорю, Лилли?
- Нет, - мой голос звучит таким далеким и мягким, как будто и не мой вовсе.
Он берет мою руку и подносит к губам. Он глубоко вздыхает, затем начинает медленно подниматься. В полный рост он возвышается надо мной.
