Тэра смотрела на него. Впитывала его черты. Она ревновала к воздуху, которым он дышал. Если бы он сейчас попросил ее лечь и умереть ради него, она бы сделала это.
Эти мысли недостойны свободной женщины, пыталась внушить она себе.
– Итак? – сказал он.
Она заглянула в глубину его глаз.
– Итак, у меня будет от тебя ребенок.
Совершенно невероятные слова.
Взгляд Ксавьера вспыхнул. Тэра пережила момент пронизывающего страха. Но затем на его губах появилась улыбка, полная чистого восторга. Все подготовленные ею диалоги утратили смысл. Все "за" и "против" аборта и усыновления. Все было немыслимо.
Но она полагала, что эти вопросы все равно следует обсудить.
– Что ты предлагаешь мне делать? – спросила она. Теперь она была полна смирения. Вверяла себя в его руки.
– Переехать ко мне. Быть со мной. Я должен заботиться о тебе. О вас обоих. Что же еще?
– Прямо так?
Она была поражена. Она не могла мыслить четко. Она была готова услышать от него несколько разных ответов, но этот, самый простой и очевидный, ускользнул от нее.
– Конечно! А почему бы нет?
– Твоей жене это не понравится.
Боже мой, это опасно, думала она. То, что предлагал Сол, ломало жизнь. Ее, его жизнь. Жизнь его жены.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Это ее не касается.
– Но дом, в котором вы с ней живете, ее ведь касается?
– У меня не один дом.
Если бы дело было только в этом. Она пристально смотрела на него, изумленная грубой, однозначной ясностью его намерений. Изумленная и испуганная.
– Тэра! – Он схватил ее за руку. – О чем ты думаешь? У тебя не было мысли убить его?
– Конечно, была.
– Тэра! – Его глаза держали ее под прицелом.
– Я могла бы сделать это, – тихо произнесла она, устояв под беспощадным взглядом. – Ты никогда бы не узнал.
– Так почему же ты этого не сделала?
– Ребенок не только мой, но и твой. Родители имеют равные права.
Он был взбешен.
– Ты действительно так считаешь или просто начиталась философских книжек?
– А ты как думаешь?
Он посмотрел на нее внимательным оценивающим взглядом и все понял. Улыбка на его лице шла из самой глубины души.
– Из нас с тобой получится замечательная пара.
– Надеюсь, что сумею оправдать ожидания, – сухо сказала она.
И затем с неожиданной силой вера в то, что все так и будет, до краев переполнила ее существо. Она почувствовала, что внутри ее застывшей, окаменевшей, как мрачный утес, души вдруг открылся живительный источник, струящийся и искрящийся водопад жизненной силы.
Она и Сол. Они действительно пара. Они подходят друг другу, понимают друг друга без слов. Притом, что он так безумно талантлив, притом, что разрыв в жизненном опыте огромен, их соединяет родство душ.
Тэра протянула руку и коснулась его щеки.
– Я тоже хочу этого. Больше, чем чего-либо. Во мне растет частичка тебя, твой ребенок.
Сол смотрел на нее с нескрываемым обожанием.
– Мне сорок лет, Тэра, – сказал он негромким голосом. – Моя молодость уже прошла.
– А мне восемнадцать, – откликнулась она. – Между нами поколение, Сол. И тут ничего не изменишь. Ну и что?
Она позвонила матери. Телефон не отвечал. Очевидно, опять проводит вечер с Дональдом.
Сол был беспросветно занят какими-то делами с многочисленным персоналом, и Тэра бродила по залу, возобновляя знакомство с его углами и закоулками, принюхиваясь, как собака, которая долго не была дома.
Некоторые музыканты узнавали ее, вспоминая маленькую девочку, которая семенила рядом с отцом, Ричардом Силком, крепко держась за его руку и оглядывая широкую сцену и просторный амфитеатр зрительного зала с позолоченными балконами, нагроможденными один над другим.
Это был час поразительного одиночества, повисший между ее старой и новой жизнью. Она не ощущала никакой связи с прежней Тэрой – ни с невинной маленькой девочкой, ни с взбунтовавшейся девушкой-подростком. В этот час она чувствовала себя девочкой-невестой, дофиной или инфантой, присланной к своему будущему мужу в страну, которой он правил.
То, что произошло сейчас между ней и Солом, пока казалось чем-то сказочным, нереальным. Тэра еще не до конца свыклась с мыслью, что внутри нее развивается новая жизнь. Мгновенно осознать те перемены, которые ожидают ее, было просто немыслимо.
Сол зарезервировал для нее на концерт лучшее место. Она могла прекрасно видеть сцену.
Оркестр расположился на сцене, образуя черно-белые ряды. Раздались звуки настраиваемых инструментов, этот знакомый, нестройный шум, который заставлял Тэру трепетать от предвкушения еще в те времена, когда она была ребенком. Короткие резкие звуки кларнетов, тонкий писк флейты-пикколо, гул барабанов.
И затем, как по взмаху невидимой руки, все смолкло. Публика замерла и приготовилась.
Сол быстрым шагом прошел сквозь ряды музыкантов. Высокая, прямая фигура, без тени улыбки на лице – как охотник перед решающим выстрелом. По своему обыкновению, он никак не отреагировал на аплодисменты публики. Их надо было еще заслужить.
Два легких удара по краю пульта – и гул в зале затих, превратившись во вздох. А затем вздох сменился полной тишиной.
Зазвучала увертюра к "Похищению из сераля" Моцарта. Она началась довольно невинно. И затем ворвалась в зал, яркая и ослепительная, хватая публику за горло, высекая электрические искры. Еще один внезапный поворот – и зал окутан волнами нежности. Мелодия любви рождалась из томных вздохов и прозрачно чистого пения скрипок.
Огни в зале были полностью потушены, только неяркие светильники пюпитров заливали оркестр мягким сиянием. Прожектор подсвечивал снизу фигуру маэстро, создавая какой-то мистический, пугающий образ. Его лицо выглядело как суровая мрачная маска с резко очерченными темными тенями. Глаза отливали стальным блеском, рот плотно сжат в тонкую линию. Тэра, как зачарованная, не могла отвести от него глаз. Она едва могла дышать.
Неожиданно что-то странное начало происходить у нее в животе, какое-то пугающее ритмичное движение, быстро усиливающееся от слабых ощущений до боли. Тэра почувствовала, как вязкие тягучие змейки поползли от источника боли, и густые липкие струйки начали просачиваться наружу.
Она сидела неподвижно, пытаясь усилием воли остановить происходящее внутри нее. "Стоп!" – безмолвно приказывала она своему непокорному организму.
Затем резко вскочила и, спотыкаясь, торопливо пошла вверх по наклонному проходу между рядами. Не помня себя, она очутилась в фойе.
Страх переполнял ее. Пошатываясь, она вышла на улицу и сразу остановила такси.
