Они совершают набеги на все новые контейнеры, не переставая удивляться тому, что магазины выбрасывают в отходы: никогда еще им не доводилось так хорошо питаться. Гард выискивает все новые рецепты, всякие неслыханные сочетания продуктов. С фруктами, названий которых они раньше не слышали. Со специями такими острыми, что потом еще несколько дней жгут кончики пальцев; с пряностями из мест, о существовании которых они и не подозревали. Они каждый раз по-новому жарят рыбу: заворачивают ее в пальмовые листья, натирают ее тростниковым сахаром. Сами варят шоколад с чили, крем с базиликом, мороженое с эстрагоном. Супы с имбирем, кориандром, лимонной мелиссой, кокосовым молоком, кайенским перцем. Булгур, кускус, высушенные на солнце томаты, сыры, запах которых так и шибает в нос, когда разворачиваешь упаковку, прогретое солнцем красное вино из неведомых земель. Бельгийское пиво, домашней выпечки хлеб с кервелем и розмарином. Маринованные грибы, сливочный соус, перечный соус, благоухающее пряными травами жаркое из баранины, а к нему картофель, запеченный со сливками.
Лука откладывает в сторону кисть и бежит на кухню. Становится за спиной у Гарда и обнимает его рукой за талию. Вдыхает восхитительные ароматы, исходящие от приготовляемых им блюд. Солоноватый запах его теплой кожи. Проводит руками вниз по его брюкам, чувствует, как он сразу же напрягается. Гард осторожно берет ее за руки, улыбается и высвобождается из ее объятий. Кидает на стол тарелки, достает из холодильника бутылку белого вина и откупоривает ее.
Она тянет его за собой на диван. Стаскивает с него через голову футболку и отшвыривает ее в сторону. Он склоняется над ней; у него такая теплая кожа, так чудесно ощущать на себе тяжесть его тела, слышать его дыхание так близко к своим ушам; он целует ее, губы у него одновременно мягкие и упругие. Он целует ее в шею, она гладит руками его сильную спину, зарывается пальцами в его волосы, обхватывает его ногами вокруг талии. Он встает и, крепко держа ее в руках, относит на кухню, не переставая целовать. Усаживает ее на барный табурет. Она распускает на нем ремень, расстегивает брюки, стаскивает трусы-боксеры и чувствует, как его поджарые ягодицы прижимаются сзади к ее ляжкам. Единственное, чего она сейчас хочет, это чтобы он проник в нее; она еще крепче прижимается к нему телом, оно открыто, оно покрылось влагой. Его руки пробегают по всему ее телу, его сильные руки на ее нагой коже, его тяжелое дыхание над ее ухом. Он сдергивает с нее трусики, она кладет локти на барную стойку, откидывает голову назад и чувствует, как он заполняет ее всю. Снова, и снова, и снова. Он такой восхитительно сильный и твердый, и она знает, что он не кончит, пока она не придет в полное изнеможение.
Какое-то время все так и продолжалось. Пока что-то не стало медленно, но верно вклиниваться между нами. Наше собственное эго. Мы оба настолько о себе возомнили, что забыли друг о друге. С чего и когда это началось, наверное, никто из нас не вспомнит.
40
Лука бросает школу. У нее не хватает времени, чтобы заниматься там. Ей удается снять пустующий чердак в старом доме. Вот уж где классно. Она обретается там почти безвылазно. Ей здорово работается там: будто она орудует распылителем высокого давления — стоит подойти к мольберту, как картины, так и возникают на нем одна за другой. Она едва успевает воплощать многочисленные замыслы, которые так и роятся у нее в голове, торопится перенести их на холст. Писать с такой скоростью невозможно, поэтому она для памяти старается сразу же претворять каждый новый замысел в эскиз; карандашные рисунки разбросаны по всей комнате, ожидая своей очереди быть воплощенными уже в ином масштабе.
Из всех своих новых картин, по меньшей мере, двадцатью она вполне довольна. А ведь она сумела их создать за какие-то несколько недель. И еще она больше не боится. Не боится показывать их другим. Она сфотографировала свои картины, распечатала снимки по несколько экземпляров в формате A3 и отправилась в небольшую галерею возле водопада, где обычно выставляются начинающие художники. Заранее она ни с кем не договаривалась, просто накинула на себя какую-то одежду и побежала. Владелица галереи стоит под самым потолком на стремянке и вкручивает лампочки; Лука, не спрашивая позволения, раскладывает на столе содержимое папки. Галеристка вне себя от восторга, хочет выставить все картины сразу, устроить персональную выставку из произведений одной лишь Луки. Вот это да, ей же едва исполнилось восемнадцать лет! Слыханное ли дело, чтобы восемнадцатилетнему художнику предлагали организовать персональную выставку?
41
Гард с группой празднуют выход нового диска. Этот новый диск еще лучше, чем предыдущий. Газетные критики выставили ему оценку в шесть баллов из шести. И на этот раз именно Гард сумел сплотить группу. Хотя обычно он оказывался самым безалаберным из всех. А теперь, это он собирает их на репетиции, это он нашел новое помещение для этого, это он договаривается обо всех выездных выступлениях. И это он сочинил три лучших композиции для этого диска. Гард просто в экстазе, он не может дождаться, когда же пройдет этот день, ему не сидится на месте. Наступает вечер, и это просто сказка. Все просто сказка! Группа играет слаженно, будто стая охотящихся волков; все проходит без сучка без задоринки, все даже лучше, чем им мечталось. Публика в восторге, два раза их аплодисментами вызывают сыграть на бис. Гард просто не может в это поверить, это же просто фантастика. Нужно обязательно спросить Луку, как ей понравилось? Он ищет ее глазами; публика покидает зал, а где же она? И когда все, наконец, уходят, ее нигде не оказывается. Неужели она так и не приходила? Неужели ее тут не было? Неужели она пропустила лучший из его концертов? Он не может в это поверить. Он не верит этому; он устремляется в бар, заказывает четыре порции виски и опустошает стаканы один за другим. Подходит Сэм и спрашивает, как дела. Он не отвечает, и она незаметно кладет руку ему на талию.
В галерее возле водопада Лука пытается разглядеть Гарда среди присутствующих. Как он мог не прийти на ее вернисаж?
42
Этим вечером Гард не приходит домой.
Лука укладывается спать на двуспальную кровать одна. Прижимается головой к подушке Гарда. Знакомый запах ударяет ей в лицо, как пощечина. У него такое надежное горячее тело. Когда он обнимает Луку, ей ничто не страшно в целом мире. Что же такое случилось с ними за последние недели? Они изменились. Оба изменились. Все больше и больше погружались каждый в свое дело. Отстранялись друг от друга. Получилось ровно противоположное тому, чего они хотели добиться. Лука все писала и писала, картины выходили отличными. Но что толку- то? Если ей никогда больше не быть вместе с Гардом?
