Я покраснела.
— Ну да.
— К тому же у меня двойное гражданство. Мой отец француз, а мать — американка. Они развелись, когда я был еще маленьким. Летом я жил с отцом, а остальное время в Тампе, с матерью.
— В Тампе?! — Настал мой черед изумляться. — Я выросла в Орландо.
От Орландо до Тампы был час езды, не больше. Гейб рассмеялся.
— Поверить не могу! Как тесен мир!
— Ты, правда, учился в университете Флориды?
Гейб кивнул.
— Да. Десять лет назад я окончил там факультет журналистики, а потом получил степень магистра в Сорбонне. Тогда и решил работать на UPP. Знание двух языков мне здорово помогает.
— Ты окончил университет десять лет назад? А я — семь. Тоже факультет журналистики.
— Ух ты, значит, один год мы учились вместе! Невероятно, как же я тебя не видел?
Я пожала плечами.
— Не знаю. Может, мы встречались, но не замечали друг друга.
— Нет, — глядя прямо перед собой, возразил Гейб. Он свернул на авеню Рапп. — Я бы тебя запомнил.
Мое сердце на секунду встрепенулось, и я украдкой поглядела на Гейба. Может, не такой уж он и кретин?
Через минуту он повернул на мою улицу, и я указала на дом Поппи.
— Надо же, рядом с Американской библиотекой! Я часто сюда хожу.
— Правда?
Гейб кивнул.
— Да. Я много читаю. Что ж, как-нибудь вытащу тебя на чашку кофе.
— Э-э… может быть, — протянула я.
А сама подумала: хоть ты и милый парень, на нашу встречу мне придется вставить затычки в уши, потому что рак будет свистеть на горе, как заведенный. Ни за что не стану пить кофе с Габриелем Франкёром! Он же мне прохода не даст своими вопросами о Гийоме. Нет уж, благодарю покорно.
— Спасибо, что подбросил, — неловко произнесла я.
— Было очень приятно с тобой поболтать, Эмма, — сказал Гейб. — Жаль, что мне пора на ужин.
Я снова покраснела.
— Ну разумеется. — Черт подери! Я сама должна была его отшить! А он устроил все так, словно хочет поскорее от меня избавиться. — Спасибо еще раз!
Я вышла из машины и захлопнула за собой дверь.
— Всегда к твоим услугам! — сказал Гейб в открытое окно. — Счастливо!
Он помахал мне рукой и уехал, не оглянувшись.
В тот вечер Поппи случайно нашла обертку от жевательной резинки с номером и именем Эдуарда.
— Чей телефончик? — спросила она, помахав оберткой.
— Того заядлого курильщика, что подошел ко мне в первый вечер.
— Позвони ему! Он вроде был ничего.
— Ты с ним даже не разговаривала. И вообще, он дымит, как паровоз.
— Чушь! — заявила Поппи. — Ты ему понравилась. И твоей самооценке не повредит свидание.
Я отнекивалась, как могла, но Поппи сама набрала номер и протянула мне трубку.
— Говори посексуальнее, — посоветовала она.
Я закатила глаза.
Эдуард очень удивился, тем не менее сказал, что «канешна помнит красивую блондинку из Америки» и с удовольствием устроит для меня романтический пикник. Мы договорились встретиться в среду вечером.
— Давай купим тебе наряд! — предложила Поппи днем. Мы ушли с работы пораньше, и по настоянию подруги я влезла в маленькое черное платье «Zara» без бретелек и чересчур дорогие босоножки с ремешками и на каблуках из «Галереи Лафайет».
— Ну, теперь-то чувствуешь себя сексуальной? — спросила Поппи в метро, когда мы ехали домой.
Должна признать, чувствовала. В тот вечер я сушила волосы, красилась и одевалась дольше обычного, а когда закончила, то увидела в зеркале совершенно другого человека.
Возможно, чем больше я изменюсь, тем проще мне будет забыть о той жизни, которую я оставила в Штатах.
— Так вы недавно в нашем прекрасном городе? — спросил Эдуард, осторожно положив руку мне на спину, пока мы шли к его машине.
— Да, начинаю его узнавать.
— Надеюсь, пока он вам нравится?
— Очень.
После недолгой поездки вдоль Сены Эдуард припарковал свой маленький «рено» возле музея Орсе и, достав из багажника огромную корзину для пикника, повел меня к мосту Искусств — дивной красоты пешеходному мосту между Лувром на правом берегу и Институтом Франции на левом. Когда мы нашли свободное местечко, Эдуард вытащил из корзины идеально сложенное белое покрывало в красную клетку, затем аккуратно расправил его, выровняв по доскам моста, и предложил мне устраиваться.
— Помочь? — восхищенно наблюдая за ним, спросила я.
Он улыбнулся.
— Нет, отдыхайте.
Эдуард принес из машины iPod, маленькие колонки и включил музыку.
— Я отобрал лучшие песни Сержа Гинзбура, чтобы познакомить вас с нашей легендой.
Из колонок полился мягкий джаз, Эдуард закурил сигарету и принялся выкладывать из корзины еду, упакованную в идеальные свертки. Я не верила своим глазам — он привез с собой минимум десяток блюд, и некоторые из них я видела впервые.
— Все это ради меня? — изумленно спросила я, когда Эдуард открыл вино. — Мы ведь едва знакомы!
Он пожал плечами, затушил сигарету о доски, выдохнул облако дыма и улыбнулся.
— Ты сказала, что никогда не была на настоящем французском пикнике. А лучше места для первого пикника не найти.
Все было как в дивном сне (если не считать того, что Эдуард постоянно курил): на западе возвышался грациозный силуэт Эйфелевой башни, а на востоке я увидела две стройные башни собора Парижской Богоматери. На севере раскинулся огромный Лувр; левый берег Сены на юге был усыпан прекрасными старинными зданиями. Когда солнце начало садиться за Эйфелевой башней, яркие голубые цвета уступили место приглушенным розовым и оранжевым. У меня захватило дух; в такие минуты я горько жалела, что не умею рисовать или хотя бы фотографировать. Одними словами эту красоту описать невозможно.
Пока я благоговейно осматривалась по сторонам, Эдуард рассказал о яствах, которыми хотел меня угостить.
— Вот это — гусиный rillette.
Он открыл коробочку с серо-коричневой пастой не слишком аппетитного вида и намазал немного на французскую булку. Когда я попробовала бутерброд, мои вкусовые сосочки сплясали радостный танец на языке.
— Потрясающе! — с полным ртом проговорила я.
Паста была соленая и сладкая одновременно — никогда такого не ела.
— Это французский деликатес, — весело ответил Эдуард. — В Штатах его не найдешь.
Затем он угощал меня разными сырами, включая пряный козий и острый с плесенью. Потом я отведала маринованных корнишонов и несколько салатов — от натертой морковки невозможно было оторваться. В корзине нашлось две разновидности мясного паштета и одно странное блюдо: выглядело оно так, словно крутые яйца завернули в ветчину и желе, но вкус у них был потрясающий.
