Она все еще держится за перила висящей лестницы.
Ее глаза закрыты.
— Отпусти, — говорю, скрипя зубами. Я вишу на лестнице, удерживая ее одной рукой.
— Я не могу, — отвечает она.
— Отпусти, — я повторяю.
Затем лестница, за которую она держится, полностью проваливается. А она не отпускает, и я не могу ее удержать.
— Отпусти, — кричу я.
Лестница выпадает из ее рук. Джинни кричит.
Ее рука выскальзывает из моей. Она начинает падать.
Я не могу позволить этому случиться. Не позволю. Я хватаю ее за пальцы и держусь изо всех сил.
Медленно тяну вверх, пока она сама не может ухватиться за лестницу. Она переваливается через край, я закидываю руку и тоже подтягиваюсь.
Прижимаюсь к металлу и делаю длинный вдох. Под нами лестница лежит на бетоне в виде искореженного обломка.
Джинни смотрит на меня. Выражение ее лица ошеломленное. Она тяжело дышит, ее руки порезаны и окровавлены.
— Ты пришел, — говорит она. — Ты спас меня.
У меня в горле застрял комок. Я киваю.
Она бросается в мои объятия и обхватывает меня руками.
— Я люблю тебя, — шепчет она. — Мне жаль, что я никогда не говорила тебе. Прости меня. Я люблю тебя.
Я отстраняюсь.
— Все в порядке, — заверяю я. — Знаю. Я тоже тебя люблю.
Я смотрю на силосную башню. Бин и Финик все еще наверху. Пятнадцать футов лестницы оторвались. Нет другого пути наверх, кроме как вскарабкаться по стене, используя пазы и болты от оторвавшейся лестницы в качестве держателей.
— Я полезу вверх.
— Я поднимусь, — говорит она.
Качаю головой.
— Посмотри на свои руки. Ты не справишься.
Она прижимается теплым поцелуем к моим губам.
— Я люблю тебя, — повторяет она.
Я вглядываюсь в ее лицо и любовь, которую Джинни дарит мне. Это делает меня сильным.
Я уже лазил по скалам. В своих фильмах постоянно взбирался на небоскребы, но каждый раз использовал страховку. В этот раз нет никакой защиты. Одно неверное движение...
Это не имеет значения.
Я смотрю вверх на отвесную стену и крошечные поручни. Снимаю кроссовки и носки и вытираю ладони о джинсы. Затем поворачиваюсь и подтягиваюсь вверх по стене силосной башни.
Я продвигаюсь и неуклонно поднимаюсь все выше. Сжимаю пальцы в пазах и прижимаю ноги к болтам шириной в дюйм. Мои мышцы начинают дрожать, и я посылаю благодарность Джинни и ее адскому тренировочному лагерю. Иначе я не смог бы этого сделать. Мои руки и ноги изрезаны, поскольку я втискиваю их в крошечные лазы, перебираюсь через ржавые болты и выступы шириной в полдюйма. Когда они становятся слишком липкими от крови, приостанавливаю свое продвижение вверх и вытираю их о штанины. Наконец, я добираюсь до следующего участка лестницы. Проверяю болты. Они выглядят неповрежденными. Я кладу ладони на основание и подтягиваюсь. Металл стонет, но держится.
Я поднимаюсь по ступенькам. На следующем участке убеждаюсь в целостности металла, затем делаю шаг вверх. Огибаю силосную башню и поднимаюсь так быстро, как только могу. Посмотрев вниз, я вижу, что далеко в темноте за мной наблюдает Джинни.
И вот я на вершине. Перепрыгиваю через перила и приземляюсь.
Когда вижу их, мое сердце замирает. Я едва не падаю на колени.
Бросаюсь вперед.
Финик без сознания. Плащ супергероя Бин свернут и завязан тугим узлом вокруг его бедра. Кровь пропитала его. Финик бледен и дышит неглубоко.
Бин лежит рядом с ним. Я не вижу на ней никаких повреждений. Но когда зову ее по имени, она не откликается. Пульс ровный, но... она не приходит в себя.
Следующие пять минут, пока я проверяю пульс Бин, снова и снова, и зажимаю рану на бедре Финика, стали самыми долгими в моей жизни.
Глава 22
Джинни
Мы в детской больнице в палате Бин.
Лиам, Энид, Кларк, Хизер, Джоэл, Редж, Финик. Все здесь. Прошло уже двадцать часов, а она все еще не очнулась. Кардиомонитор продолжает ровно биться, и не знаю, люблю ли я его за то, что он говорит, что она все еще здесь, с нами, или ненавижу, потому что ей приходится быть подключенной к нему. Доктор сказал, что причиной этого стал физический и эмоциональный стресс, вызванный «событием». Этого оказалось слишком много в ее ослабленном состоянии.
— Выпей кофе, — говорит Энид.
Она протягивает мне стаканчик, полный черного больничного пойла. Я качаю головой. Я не хочу. Энид вздыхает и ставит стакан на прикроватную тумбочку. Комната небольшая, может быть, десять на десять, но, когда нас здесь восемь человек, она едва не лопается. Эмоции, царящие в палате, для меня слишком сильны. Я просто хочу, чтобы все ушли, хочу лечь на кровать и обнять свою малышку.
Я тянусь вниз и беру ее за руку. Она безвольно лежит в моей руке.
— Это твоя вина, — заявляет Энид. Гнев в ее голосе прорезает подавленную атмосферу.
Я поднимаю глаза, потому что понимаю, что она говорит с Лиамом и собирается разразиться лекцией о горах страданий. Но это не так. Она смотрит на Хизер.
Хизер грубо хмыкает и смотрит на меня.
— Не правда. Это не я та дура, которая поощряла свою дочь стать супергероем.
— Прекрати, Хизер. Бин спасла мне жизнь, — отрезает Финик. Он объясняет, что истек бы кровью, если бы она не пришла.
— Если бы ты не тусовался с этими недоумками, то этого бы не случилось. Если кто-то и виноват, то только ты.
Когда Финик пошел на старую мельницу, он и его друзья решили забраться на силосную башню и метать ножи. Один из них случайно попал Финику в бедро. Затем, когда у него пошла кровь и он потерял сознание, они бросили его. Бин подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть, как они убегают.
— Да. Отлично. Это моя вина, — говорит Финик. — По твоим словам, я во всем виноват.
— Тише, парень. Тебе повезло, что сестра приютила тебя, — укоряет Джоэл.
Я смотрю на Лиама и пытаюсь набраться у него спокойствия. Как это может помочь? Какая разница, чья это вина?
— Я говорю не о сегодняшнем вечере, — поясняет Энид. — Я имею в виду все это. — Она показывает жестом на меня, на Бин на кровати, на Финика. — Это твоя вина, Хизер. Дочь моего сердца или нет. Тебе нужно остановиться.
Хизер переводит взгляд с меня на Бин и снова в сторону.
— Он ушел из-за тебя. Ты не подходила ему, — продолжает Энид.
Воздух становится густым и наполненным старой болью. Джоэл смотрит между Энид и Хизер, растерянно и настороженно. Финик наклоняет голову и наблюдает за Хизер.
— Кто ушел? Я? — спрашивает Финик.
Тишина наполняет пространство напряжением, все смотрят на Хизер. Затем она смотрит на меня, и ее глаза наполняются решимостью.
Она поворачивается к Финику.
— Не ты, — говорит Хизер. — Твой отец.
— Мой отец? — удивляется Финик.
— Джордж.
Комната взрывается шумом. Я смотрю на Финика и Хизер, на Бин и Финика, на Финика и... Финик — брат Бин?
Отец Финика — Джордж?
— Это значит... ты... — спрашивает Финик. Слова «моя мать» повисают в воздухе.
— Лучше бы ей, черт возьми, не быть, — говорит Джоэл. Он смотрит на Финика с отвращением. — Это никуда не годится.
Лицо Финика становится белым.
— Что за неудачник, — бросает Редж. — Сын мертвеца.
Кларк ударяет рукой по столику с подносом, и цветок в горшке падает на пол и разбивается.
— Вон отсюда, — он показывает на Реджа.
— Эй, не надо, — огрызается Джоэл. — Он просто высказывает свое мнение.
Кларк подходит к Джоэлу и со злостью указывает на него пальцем.
— Ты тоже. Убирайся. Мой сын был хорошим человеком. Ты позоришь его память. Убирайся.
Джоэл оглядывается вокруг в шоке. Но Кларк стоит на своем. Наконец, он хватает Реджа за руку и вытаскивает его из комнаты.
— Пойдем, Хизер. Финик, — он ждет у двери.
Хизер смотрит на Бин, затем качает головой в знак отказа. Финик не смотрит в сторону Джоэла.
— Хизер?
— Я выйду через минуту, — отвечает она.
Джоэл бросает на нее мрачный взгляд, затем уходит.
