– Что случилось? – Шепчет Люси в темноте. – Ты так поздно.
На ней пижамная сорочка на лямках, и я могу разглядеть, как лунный свет скользит по острым выступам ее тонких ключиц.
– Не закрывай. – Прошу я, когда она тянется к окну.
Мне словно не хватает воздуха. Ноги слабнут, и я медленно опускаюсь на корточки, а затем сажусь. Прислоняюсь спиной к стене.
– Дин, ты чего? – Люси опускается на пол рядом со мной.
Я вижу, как сияют ее янтарные глаза, как тени мечутся по матово-белой коже ее лица, и понимаю, почему пришел сюда. Она – единственный близкий для меня человек на всем свете, и только Люси поймет, только она найдет нужные слова, чтобы поддержать меня и утешить.
– Эй, ну, что ты. – Шепчет она. – Дыши. Глубже. Вот так.
Она убирает пряди моих волос мне за уши. От прикосновения ее пальцев к коже по моей спине бегут мурашки размером со слона.
– Мне так хочется плакать. – Сквозь стиснутые челюсти цежу я.
В полутьме слышится ее вздох. Люси придвигается ближе, и я чувствую тепло ее плеча.
– Тогда поплачь. – Тихо говорит она.
– Я не могу. – Признаюсь я.
– Я никому не скажу. – Шепчет Люси. – Честно. Да и вообще, эту ерунду, что парни никогда не должны проявлять чувств, ее придумали какие-то дегенераты. Если ты живой, проявлять чувства – абсолютно нормально, неважно какого ты пола.
– Маму увезли в больницу. – С трудом выдавливаю я. В горле встает ком, будто я камень проглотил. Проходит полминуты прежде, чем я нахожу в себе силы продолжить. – Что-то пошло не так. С малышом.
– Может, уже пора?
– Нет, он должен родиться только через месяц. – От волнения я начинаю задыхаться. – Ей стало больно, она схватилась за живот и упала на кухне. Ее увезли в больницу на скорой.
– Все будет хорошо. – Люси находит в темноте мою руку, ее пальцы переплетаются с моими и крепко сжимаются. – Вот увидишь.
– Это все из-за отца. – Хрипло говорю я и сдерживаю подступающий к горлу всхлип. – Она нашла в его телефоне переписку с другой женщиной.
– Вот черт… – Тихо произносит она. – Мне жаль, Дин.
– Он никогда не остановится. – Констатирую я. – Никогда не перестанет вести себя по-скотски, и неважно, сколько еще детей она ему родит. Ребенок его не исправит. Ничто его не исправит. Мама пошла на это, чтобы спасти их брак, но все стало только хуже. Больше нечего спасать, Люси. Больше нечего спасать…
– Иди сюда. – Она обнимает меня.
Я понимаю, что по моему лицу бегут слезы, а сорочка Люси впитывает их в себя.
– Он обещал. Он клялся ей, что больше никогда – я сам слышал. Почему? Почему отец так поступает с ней? С нами.
– Это не всем дано. – Успокаивает меня ее голос. – Заключение брака не делает кого-то хорошим мужем или женой, как и посещение гаража не делает человека автомобилистом. Это… все намного сложнее.
– Мне кажется, это я виноват во всем.
– Ты? Ты ни в чем не виноват, Дин. Дети не могут быть виноваты в ошибках взрослых.
– Я просто… все время думаю о том, что неправильно делаю. Хорошо учусь, помогаю маме, взял дополнительные занятия по физике, чтобы сделать отцу приятно. Но этого всегда недостаточно, они… они словно чужие друг другу!
– Ты боишься, что отец уйдет к той женщине?
– Нет. Она у него не одна, они постоянно меняются. Я боюсь… боюсь, что повзрослею и стану таким, как он. – Признаюсь я, пытаясь разглядеть в полутьме черты лица Люси. – А я не хочу.
– Ты не станешь. – Улыбается она. – Нет, ты совсем не такой.
– И жалею, что не могу его исправить. Мне больно видеть, как страдает мама от его измен.
– Уверена, скоро все изменится. – Обещает Люси. – Когда родится твой брат, он поймет, что семья важнее.
Я смотрю на нее и понимаю, что она сама не верит в эти слова. Если бы рождение детей склеивало семьи, то вокруг не было столько несчастных одиноких людей. Но я киваю в надежде на то, что слова Люси сбудутся. Мне больше не во что верить, кроме этого.
Сидя на полу в ее комнате и глядя в темный потолок, я мечтаю, что у меня все будет по-другому. Как, например, у родителей Люси, которые не ругаются и растят в любви самую лучшую девчонку на свете. Мне с ней так повезло.
– Давай поговорим о чем-нибудь хорошем. – Прошу я, когда мои слезы высыхают.
– Например?
– Ты уже сдала лабораторную по химии?
– С каких это пор лабораторная это что-то хорошее? – Смеется Люси.
– Я хочу свериться с тобой, чтобы не было как в прошлый раз.
– Зачем тебе жульничать, если ты и так самый умный в классе? – Она, смеясь, толкает меня плечом.
– Да брось. – Придвигаюсь ближе, чтобы почувствовать ее тепло снова. – Мне только свериться.
Это всего лишь повод задержаться в ее комнате подольше, но я так рад, будто мне только что выписали пожизненный пропуск в жизнь Люси.
20
– Какой от него толк? – С жаром восклицает Люси, когда мы выходим из магазина. – Он выглядит как бомж. Или пьяница!
Похоже, наша зануда слегка поддалась панике. Я же сдаваться не собираюсь.
– Эй. Эй! – Осторожно кладу ей ладонь на плечо. – Успокойся.
Она нервно дергается, словно ей противно мое прикосновение.
– Нужно успокоиться, слышишь?
Мы стоим возле выхода, и взгляд Люси все больше наполняется отчаянием.
– И что нам теперь делать? – Она всплескивает руками. – Ты же видел! Ты видел его!
– Это еще ничего не значит. – Пытаюсь успокоить ее я. – В жизни человека бывают разные периоды.
– Знаешь, чего мне сейчас хочется? – Наконец, Люси смотрит мне прямо в глаза.
– Чего?
– Разбежаться и убиться об стену. – Признается она и сжимает добела губы.
– Супер. – Хмыкаю я. – Вчерашнему Мне такое решение пришлось бы по
