беспорядочные светлые волосы становятся еще более беспорядочными. — Иди. Уходи, Спенс.
Посмотрев на свой все еще твердый член, я резко выдохнул. — Ты продолжаешь это делать.
— Делать что?
— Отталкивать меня, когда мы сближаемся.
Она смотрит на меня, ее голубые глаза пристально наблюдают за мной. — Я не хочу.
— Но ты это делаешь. — Я колеблюсь всего мгновение. — И мне это надоело.
Без предупреждения она бросает на меня подушку, и она ударяет меня по голове. — Если я тебе так надоела, убирайся!
Я встаю, хватаюсь за брюки и рывком надеваю их, прежде чем набросить на плечи рубашку, не потрудившись застегнуть ее. — Если я сейчас выйду за дверь, то могу никогда не вернуться.
Я серьезно. Я устал от этих отношений с этой девушкой. Ничего не нормально. Ничего не стабильно. Я хочу помочь ей, но…
Большую часть времени она мне не позволяет.
— Хорошо. Я не хочу, чтобы ты возвращался. Просто уходи. Брось меня, как это делают все остальные. — Ее голос напряжен, как будто она может начать плакать в любой момент, и на секунду я хочу остаться.
Утешить ее.
Вместо этого я натягиваю туфли и ухожу, раздражение бурлит в моей крови, заставляя ее горячиться.
Я устал от того, что меня использует Ланкастер.
Я не позволю этому случиться снова.
Сильви
Звонок раздался неожиданно, как бывает только в лучших фильмах, и на следующий день я уже в офисе своего адвоката, желая узнать, о чем он хотел со мной поговорить. Я решаю, что нет необходимости в любезностях и светских беседах. Как только я устраиваюсь в кресле напротив его стола, я спрашиваю, зачем он меня вызвал.
Стерлинг Кавано пытается скрыть улыбку, которая едва кривит его рот, когда он наклоняет голову, открывая папку, лежащую перед ним на столе. — Адвокат вашего мужа связался со мной вчера утром.
Ужас охватывает мой желудок, заставляя его вздрагивать. — Что случилось?
— Похоже, он оставил вам кое — что, о чем никто не знал. — Он достает из папки лист бумаги и протягивает мне. Я беру его у него, хмурясь на фотографию вида на океан в верхней части. — Дом.
— Дом? — Я изучаю другие фотографии похожего на домик строения, расположенного среди леса. — Где?
— В Калифорнии. Более ста акров на побережье Big Sur. — Когда я поднимаю взгляд на Стерлинга, то обнаруживаю, что он уже наблюдает за мной, на его лице слабая улыбка. — Это редкий участок, Сильви. Густое краснолесье и нетронутая береговая линия. Больше ничего подобного нет. Дом площадью более шести тысяч квадратных футов был построен в 1920—х годах.
Все мое тело вибрирует от едва сдерживаемого волнения. — Вы уверены, что он принадлежит мне?
— Вы вообще не были упомянуты в завещании, и я думаю, что Эрл понял это незадолго до своей смерти. Вот почему он записал дом на ваше имя. По словам его адвоката, он был в его семье совсем недолго. Он получил его за несколько лет до вашего брака, — объясняет Стерлинг.
— Почему его дети не хотят ее заполучить? — Я снова изучаю фотографии, хмурюсь, когда вижу интерьер. Похоже, что дом был переделан, но не недавно.
— Они не знали о его существовани.
— И как только они узнают, они придут за мной.
Он качает головой. — Они не смогут. Дом неприкосновенен для его семьи. Он даже не был передан в наследство. Его дети не имеют права голоса, кому он достанется или не достанется.
Я нахмурилась. Это бессмыслица. — Почему?
— Потому что он был записан на ваше имя. — Стерлинг протягивает другой документ. Документ.
Я выхватываю его из его пальцев, мой взгляд блуждает по юридическому языку, останавливаясь на моем имени, написанном черным по белому.
Сильви Ланкастер. Он даже не записал его на мою замужнюю фамилию, не то чтобы я когда — либо меняла ее юридически.
Хм. В кои — то веки он поступил со мной правильно.
— Значит, этот дом мой. — Я меняю бумаги местами, так что я снова смотрю на изображения дома.
— Да. И это интересный участок. Уникальный по размеру и масштабу. Как я уже сказал, много густого леса и океанское побережье. На рынке больше нет ничего подобного. Особенно такого большого поместья, — объясняет Стерлинг.
Мое волнение бурлит, угрожая переполнить меня. Я не хочу слишком радоваться этой новости, но уединенное поместье в Калифорнии — это побег. От Нью — Йорка. От моей семьи. Моей матери.
Моей жизни.
Я могла бы начать все заново. Стать другим человеком. Сосредоточиться на других вещах. Может быть, попасть в какую — нибудь группу «нью — эйджи» и сосредоточиться на благополучии и самоуважении. Я уверена, что в Калифорнии полно таких людей.
Стерлинг открывает ящик стола и достает желтый конверт, кладет его на стол в пределах моей досягаемости. — Ключи внутри. Вместе с адресом и различными инструкциями. В доме нет персонала, хотя есть смотритель. Не знаю, как он справляется с уходом за всем поместьем, учитывая его размеры. Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы нанять больше людей для помощи.
Я беру конверт и расстегиваю застежку, чтобы заглянуть внутрь. На брелоке с надписью Big Sur и иллюстрацией заката, погружающегося в океан, висят различные ключи.
— Вы также можете подумать о том, чтобы продать его, — предлагает Стерлинг. — С тех пор как он исчез из продажи, к нему проявляется большой интерес. В последнее время, по словам адвоката вашего покойного мужа, были даже запросы на его продажу.
— Я не продаю его. — Я запечатываю конверт и кладу его в свою огромную черную сумку от Валентино. Римские шипы заставляют меня чувствовать себя крутой. Сильной. Как гладиатор.
Что глупо.
— Как пожелаете, — соглашается Стерлинг, протягивая руки и сжимая их на столе. — Просто нужно кое — что учесть на будущее. Калифорния никогда раньше не была вашим постоянным местом проживания. Вы не знаете, каково это будет, жить там.
— Ну, теперь Калифорния может стать моим домом, учитывая, что я владелец недвижимости. — Я усмехаюсь, не в силах больше скрывать свое ликование. — Это замечательные новости, Стерлинг.
— Я подумал, что тебе понравится. — Его улыбка теплая. Он пожилой джентльмен, моложе моего покойного мужа, но все еще достаточно стар, чтобы быть моим отцом. Мне всегда нравился Стерлинг. Он счастлив в браке, и у него есть сын примерно моего возраста, который немного странный. Определенно не мой тип. Занудные адвокаты — это скучно.
Но они всегда заботятся о тебе, когда ты в затруднительном положении.
— Я планирую отправиться туда прямо сейчас, — продолжаю я,
