на себя любой гнев. Фэй не нужно было втягивать в это дерьмо.
Холзи остановилась в десяти футах от нее и, повернувшись, указала на спину Фэй.
— Это она?
Продолжай идти, Фэй. Просто продолжай идти.
Она остановилась.
Черт возьми.
— Не делай этого, — сказал я Холзи.
В ее глазах горел огонь, несмотря на то, что они были полны слез.
— Это правда?
— Холз…
— Это правда! — ее голос эхом отразился от близлежащих зданий, и все остальные разговоры резко оборвались.
Это должно было стать неприятным, не так ли?
— Мы не будем об этом говорить.
— О, правда? — Она скрестила руки на груди. — Мы не будем говорить о том, как ты изменил мне и сделал ее беременной?
Мимо Холзи по тротуару шла Фэй, и все краски отхлынули от ее лица.
Врач сказал нам, что обычно будущие родители ждут двенадцатинедельного срока, прежде чем делать заявление. Сейчас? У нас не было ни малейшего шанса дотянуть до трехмесячного срока. Я даже своим родителям еще не сказал об этом.
— Мы не были вместе, — сказал я Холзи. — Я тебе не изменял. И я понимаю, почему ты расстроена, но это не твое дело.
Слеза скатилась по ее щеке, и она сердито смахнула ее.
— Так вы теперь вместе?
— Я говорю не об этом. — Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно мягче. — Оставь это.
— Оставь это, — ее голос дрогнул. — Я потратила месяцы, доказывая, как сильно я тебя люблю. Я никогда не отказывалась от нас, даже когда это делал ты. Я была твоей лучшей болельщицей в течение многих лет. Я бы последовала за тобой в НФЛ, если бы ты этого хотел, или я бы осталась здесь, просто чтобы быть с тобой. Я перепробовала все. Всё. И ты хочешь, чтобы я оставила это?
Черт возьми.
— Мне жаль, Холз…
Я никогда не хотел причинить ей такую боль.
Скатилась еще одна слезинка, и на этот раз она не стала утруждать себя тем, чтобы ее смахнуть.
— Теперь я должна тебя ненавидеть.
Это было не больно. Она произнесла это, ожидая, что это будет ударом, но это не причинило боли. Наверное, потому, что это был не первый раз, когда она говорила, что ненавидит меня. После того похода, после того как мы поссорились, она сообщила мне в голосовом сообщении, что ненавидит меня.
Не сказав больше ни слова, она прошла мимо меня, задев плечом мою руку, прежде чем исчезнуть.
Люди, которые, очевидно, наблюдали за происходящим, внезапно заинтересовались землей, облаками, травой, отвлеклись и притворились, что не подслушивали это зрелище.
Мне было все равно, что у меня есть зрители, по крайней мере, сегодня.
Мое внимание переключилось на тротуар, в поисках женщины с рыжевато-светлыми волосами.
Фэй уже ушла.
Поэтому я пошел на занятия и изо всех сил старался сосредоточиться на учебе. Я надрывался на тренировках, изливая все свое разочарование и раздражение на футбол. Приняв душ и переодевшись в чистые джинсы и футболку с длинными рукавами, я поехал через весь город в закусочную «У Долли», в животе у меня урчало, и я был готов съесть блинчиков.
Я съел их в одиночестве.
Фэй продинамила меня.
Фэй
Моя сестра ткнула меня локтем, прежде чем щелкнуть пальцами у меня перед носом.
— Эм, привет. Ты собираешься помочь мне с этим или как?
Я дернулась, отрывая взгляд от входной двери закусочной.
Мы с Глорией сидели вдвоем в кабинке — кабинке Раша. С каких это пор она стала его кабинкой?
— Извини, — сказала я ей. — Я сегодня рассеянная.
— Думаешь? — Глория усмехнулась, закатив глаза.
Подростковая дерзость была острее, чем деревенская подливка Дасти. Она весь вечер была в плохом настроении и закатывала глаза.
— Ты можешь перестать язвить?
— Ты можешь притвориться, что хочешь быть здесь?
— Глория, — предупредила я.
— Фэй, — передразнила она и, чтобы позлить меня, снова закатила свои карамельные глазки. Неужели я была такой же капризной в пятнадцать лет?
— Знаешь что? Думаю, сегодня вечером ты сможешь самостоятельно разобраться с алгеброй. — Я подвинулась к краю кабинки, собираясь встать, но она схватила меня за руку, останавливая мое бегство.
— Подожди. Нет. Мне действительно нужна твоя помощь.
— Тогда веди себя хорошо.
Она отпустила меня и вздохнула.
— Мне просто кажется, что ты не здесь.
— У меня столько всего на уме, — сказала я, возвращаясь в кабинку. — Прояви ко мне немного милосердия.
— Хорошо. — Она грустно улыбнулась мне. — Прости.
— Все в порядке. — Я наклонилась ближе, наши плечи соприкоснулись, и мы обе сосредоточились на рабочем листе, лежащем перед нами. — Следующий вопрос. Что в этом выражении представляет собой коэффициент?
Она застонала, глядя на четыре варианта ответа.
— Я не знаю. Я отстой в математике.
— Ты не отстой в математике. — Я кивнула в сторону ее работы. — Давай.
Раздраженно вздохнув, она взяла свой карандаш, и пока она решала проблему, мой взгляд снова переместился на дверь.
Прошла неделя с тех пор, как я видела Раша в последний раз. Неделя с тех пор, как я была на приеме у своего врача. Неделя с тех пор, как мы договорились встретиться за блинчиками, а я вместо этого его бросила.
Дасти сказала мне, что в тот вечер он прождал здесь два часа, прежде чем наконец уйти. С тех пор он больше не появлялся в закусочной.
В конце концов, нам придется поговорить снова. В конце концов, мне придется набраться смелости и позвонить ему. В конце концов, мне придется придумать, что именно сказать.
Но что мне сказать? На прошлой неделе я случайно услышала, как он спорил со своей бывшей девушкой. Я слышала, как она обвиняла его в измене, в том, что она любила его и в то же время ненавидела.
Я не была уверена, за кого я переживала больше, за Раша или Холзи, но сомневалась, что кому-то из них нужна была моя жалость.
— Это Б, — сказала Глория, обводя ответ кружком в своем рабочем листе.
— Хорошая работа. — Я похлопала ее по руке, и она перешла к следующему вопросу.
Вращающаяся дверь на кухню открылась, и появилась Дасти с корзинкой куриных филе и картошкой фри.
— О, слава богу. Я умираю с голоду. — Глория отложила карандаш и отодвинула в сторону свою домашнюю работу, пока Дасти накрывала на стол.
— Я принесу тебе соус «ранч», — сказала я, выскальзывая из кабинки.
— Я могу принести, — предложила Дасти, но я отмахнулась от нее и встала.
— Я должна работать.
— Потому что мы так заняты? — Она оглядела пустую закусочную и рассмеялась.
