Он чуть приподнимается, замирает на мгновение, а потом целует меня. Прижимается губами к моим, сминает их, врывается языком. Мне кажется, именно в этот момент меня оглушает. Его губы… Воспоминания смывают как цунами, заставляя выгнуться под ним, застонав прямо в жёсткие мужские губы.
Пока целует меня, стаскивает с плеч платье до самой талии, а потом и бретели бюстгальтера, оголяя грудь. Она у меня маленькая, но Демид зависает взглядом. Смотрит так, будто ничего более возбуждающего не видел. А я плавлюсь от одного лишь его жаркого взгляда.
— Какая ты, — шепчет, сглатывая, — как из снов.
Я снилась ему? Он мне тоже. Все эти годы. В последние реже, больше образом, но проснувшись с щекоткой за грудиной, я понимала, о ком был этот сон. И сразу же с утра запирала всё это на ключ, в тайне надеясь следующей ночью снова почувствовать это тепло внутри.
Бахурин бережно кладёт пальцы мне под грудь, скользит ими по коже, сжимает. Проходится грубоватым большим пальцем по соску, вынуждая тот сжаться ещё сильнее, а меня охнуть. Как же остро. Почти больно.
Но все ощущения усиливаются, когда на смену огрубевшей коже мужских ладоней приходят губы и язык. Влага его рта мягко окутывает мою ноющую кожу. Я сцепляю пальцы у Демида на затылке, подаваясь навстречу. Мне хочется кричать, чтобы он остановился и одновременно не вздумал останавливаться. Мне вообще просто хочется кричать. Но горло пересохло от глубокого дыхания, и получается лишь тихо то ли стонать, то ли скулить.
Продолжая сладко терзать мою грудь, Бахурин забирается одной рукой под платье, цепляет пальцами трусики над ягодицами и стаскивает их до самых колен. Касается промежности, собирает влагу и проникает внутрь сразу двумя, одновременно большим надавливая на клитор.
Ощущения бомбят, атакуют по всем фронтам, заставляя зависнуть между реальностью и эфемерным миром. У меня всегда было туго со смазкой, приходилось прибегать к лубрикантам, а теперь я просто теку Демиду в ладонь.
Это так пошло и эротично одновременно. И это же нормально, ведь так? Я смущаюсь, чувствую, как щёки заливает румянцем, потому и глаза не открываю, словно прячусь за закрытыми веками. Но это должно быть нормально. Возбуждение естественно.
Но стоит представить, как всё это смотрится со стороны, я сгораю. Мои волосы разметались по дивану, платье спущено сверху и задрано снизу, сбилось на талии, я сжимаю бёдрами руку мужчины, что сейчас исследует меня внутри. Кажется, я даже всё ещё в туфлях.
Пошло. Развратно. Волнующе.
— Как ты хочешь кончить? — Бахурин обхватывает своей ладонью мой подбородок, вынуждая посмотреть на него. Как раз то, чего я так боюсь. — Как тебе нравится?
— Я… — едва шевелю пересохшими губами, — я не знаю… Зачем ты такое спрашиваешь?
— Хочу знать, как тебе нравится, — проходится кончиком языка по ключице, не переставая медленно вводить и выводить из меня свои пальцы. — Мне продолжить? Или…
— Я не знаю… — кажется, что меня начинает знобить от ощущений, и я снова прикрываю глаза, чуть откинув голову. — Я никогда не… мм… просто дай мне почувствовать… как угодно.
Признание своей женской несостоятельности само срывается с языка. Сжимаю веки ещё сильнее, не хочу видеть реакцию Бахурина, не хочу отпускать ту негу, что сейчас заворачивает такой водоворот ощущений во мне.
Переносица и губы немного немеют, воздуха становится мало…
Но внезапно я чувствую пустоту внутри. Ненадолго. Через несколько мгновений Демид прижимает одно моё согнутое колено к спинке дивана, а второе укладывает себе на локоть. Одним стремительным толчком заполняет меня, громко выдохнув. Даёт пару секунд привыкнуть, а потом начинает двигаться. Медленно и тягуче, будто качает на волнах.
И меня действительно качает. Сознание будто расползается, растворяется в этой волне, а потом его гребнем выносит наружу, пока всё тело сжимается в мощном спазме, несущем такую долгожданную и такую невероятную разрядку.
Глава 17
Демид
Я откидываюсь на спинку дивана, пытаясь отдышаться. Едва нахожу силы, чтобы сдёрнуть презерватив и подтянуть штаны. Физиологически мужской оргазм всегда одинаков и причины его понятны, но бывает просто хорошо и приятно, а бывает вот как сейчас. Когда будто всё тело включилось в процесс, не только член. Когда удовольствие прострелило несколькими волнами, будто пронеслось электрическими импульсами по всем нервным веткам, затронуло и мозг, и позвоночник, не говоря уже об ощущениях внизу живота.
Первые мгновения слышно лишь надсадное дыхание. Моё и её. Потом она начинает тихо копошиться. Опускает ноги на пол, вся сжимается, всё ещё сидя на краешке дивана, подтягивает на место лифчик и платье.
Маркиза растеряна, это видно по мутному взгляду. Волосы растрепались, разметались светло-золотистым покрывалось по плечам и спине. Губы припухли. Чувствую, как дёргается уставший боец в ещё не застёгнутых штанах, когда она их облизывает и прикусывает нижнюю. Не жеманно и напоказ, а так естественно и вкусно.
Красивая такая, трогательная. Но я помню, кто она. Не знаю, что произошло с ней за эти десять лет, но Злата никогда не была слабой. Она была нежной и ранимой в душе, но для внешних обстоятельств всегда находила ресурсы для борьбы.
Не знаю, что произошло в тот день между нею и родителями. Я тоже был слишком горячим и очень быстро принимал решения. Хотя над некоторыми стоило подумать дольше.
Тогда я любил ее и был готов ради нее на все. Сейчас она — жена криминального авторитета, того, чью жизнь я должен разрушить, чтобы он не рушил жизни других. И единственное, что я должен испытывать к ней — презрение. Должен, но не могу. Потому что хочу её для себя. Трудно сопротивляться этому желанию.
Безумие.
Злата выворачивает руку, чтобы застегнуть платье, но я перехватываю её и отвожу в сторону. Тяну за бегунок вверх сам, всего пару сантиметров. Потому что не могу отказаться от желания снова прикоснуться к её коже. Веду всей ладонью по позвоночнику от поясницы до лопаток, замирая на тонкой шее. Злата в эти секунды будто не дышит.
— Что значит ты никогда не…?
Она сжимается ещё сильнее, опускает глаза в пол, продолжая кусать губу. Но отвечает
