Это пока всё недоказанные подозрения — эти жуткие обвинения. А может, на этой флешке опровержение его вины. Вот так вот взять и поверить чужим словам тоже неправильно. Пусть Глеб мне и изменял, это не отменяет того факта, что за пять лет брака он даже голос на меня не повысил. Мы ведь действительно были друзьями, я не услышала ни одного даже намёка на разницу нашего положения до свадьбы.
Мы семья. Все семьи рано или поздно переживают сложности. И в трудные моменты должны друг друга поддерживать. И пока я сама не смогу убедиться, что мой муж виновен в том, что ему предъявляют, а не просто делают козлом отпущения, я буду держать оборону. Пусть не за него, пусть за семью в целом. Только теперь решать, как поступить, буду я сама.
На следующий день в обозначенное в повестке время я являюсь в следственный отдел Управления полиции. Меня пропускает дежурный, и я прохожу к уже знакомому кабинету. Стучусь и вхожу, не дождавшись разрешения.
Бахурин сидит за тем же столом, что и в первую нашу встречу тут, закопавшись в бумагах. Больше в кабинете никого нет.
— Добрый день, — холодно говорю. — С прошедшим.
— Добрый, — он поднимает глаза. — Спасибо. Вы сегодня без адвоката, Злата Владимировна?
— Ты удивлён? — отодвигаю стул у конференц-пристройки его стола и присаживаюсь. Поздоровались по-деловому и будет. — Это же ты дал приказ арестовать наши счета, так что с оплатой адвоката возникли проблемы.
— Сожалею, — он складывает руки на столе, сцепив пальцы, и поднимает на меня глаза. — Государство может предоставить вашему мужу бесплатного адвоката.
— Нет. Нам разблокируют часть активов, — кладу на стол флешку, но накрываю её ладонью. Вряд ли Бахурин начнёт сейчас выламывать мне пальцы, чтобы вырвать её. — А ещё я хочу, чтобы Глеба выпустили под залог до суда.
— Нет, — жёстко отрезает Демид, хлопнув обеими ладонями по столу и встаёт. — Глеб Дембицкий из тюрьмы не выйдет. Ни сегодня, ни завтра, ни ближайшие много лет.
По поводу счетов. Разблокируют только те, которые оформлены на тебя.
У меня на счетах достаточно, Глеб об этом позаботился, но фирма будет стоять.
— Если хочешь получить это, — тоже вскакиваю и поднимаю ладонь с картой памяти, — Придётся уступить.
Мы застываем друг напротив друга, вперившись остро взглядами. Я как могла настраивалась эти два дня, что этот человек мне чужой, и что дела семьи — вот, что важно. Но стоит проскользнуть эмоциям в его глазах, и меня тоже начинает накрывать. Выдержанная холодность, с которой я пришла, тает как лёд на солнце. Непроизвольно дыхание становится глубже, а на затылке под волосами появляется испарина.
— Скажи, как мне убедить тебя, что твой муж подонок, не стоящий твоей защиты и внимания? — Бахурин делает пару широких шагов ко мне и останавливается вплотную. — Ты так сильно любишь его?
— Он мой муж, Демид, — отступаю на шаг, ощущая, что голос вот-вот задрожит, уже на грани.
— Это не ответ!
Он снова шагает ко мне, но мне уже отступать некуда, потому что я упираюсь спиной в стол.
— Чего же ты хочешь от меня?…
— Я хочу тебя.
Глава 16
Сердце в груди словно удар пропускает. Я смаргиваю и продолжаю внимательно смотреть на Бахурина. Мне раньше нравилась эта его черта — не юлить, а говорить прямо, в лоб. Сейчас же я замираю в ступоре, пытаясь облечь его слова в реальные ощущения.
Но он не даёт мне на это времени. Подходит настолько близко, что я ощущаю на лице его дыхание. Мягко ныряет пальцами мне на затылок под волосы, но когда я выставляю вперёд ладони, его хватка становится жёсткой. Он продолжает смотреть мне прямо в глаза, чуть склоняясь. Не даёт отстраниться, не пускает.
— Бахурин! — протестую, но выходит так слабо, что сама себе не верю.
А Демид прикрывает глаза и едва-едва прикасается своей щекой к моей, глубоко вдыхает, а потом резко и громко выдыхает и прижимается горячими губами к моей шее, пуская тысячи игл по позвоночнику.
Меня начинает так трясти, что, кажется, зубы сейчас застучат. Тело, все его системы будто сходят с ума. Сбой компьютерной программы. Кажется, мои ладони уже не упираются в его плечи в попытке оттолкнуть, а цепляются за них.
— Нам нельзя, Демид, — собственный голос совсем становится неузнаваем. — Нельзя. Ты же и сам знаешь…
Нельзя. Знает. Но продолжает напирать, вжимается в меня, притискивая к столу, легко приподнимает, усаживая себе на талию. Наверное, я выгляжу жутко неприлично и развратно, когда обнимаю крепко его бёдрами.
— Прекрати! Слышишь?! — продолжаю шептать исступлённо, пока он начинает алчно целовать мою шею и ключицы, потянув сзади за бегунок на платье и стащив ткань с моего плеча. — Я замужем…
— У меня крыша едет, Маркиза, — шепчет он, лишая меня последних сил на сопротивление. — Не бойся меня, я не сделаю больно. Я хочу, чтобы ты забыла тот кошмар.
Позволь мне…
— Демид…
Надо ли говорить, что я сдалась ещё когда он только сделал шаг ко мне? Сдалась ему. Себе. Тело вибрирует, дрожит внутри, будто у меня вот-вот случится приступ, но я знаю, что это не он. У этих телесных проявлений другая этиология. Возбуждение. Желание. Страсть.
Бережно поддерживая меня под спину и бёдра, Бахурин несёт меня куда-то. Плевать куда, пусть хоть на пол уложит. Но он толкает боковую дверь, и мы оказываемся в небольшой, но вполне уютной комнате отдыха. Убранство мне рассматривать некогда сейчас, я лишь периферийно отмечаю столик, тумбу с чайником и два дивана. Вот на один из них Демид и укладывает меня на спину, нависая сверху.
Однажды я смотрела романтический сериал о смертной девушке и вампире. Была сцена, где он в порыве возбуждения уложил её на спину и жадно искал глазами, в какую артерию бы впиться клыками. Вот такой точно взгляд сейчас у Демида, только он не кусает меня, а целует. Но если бы у него сейчас вылезли клыки, и ему бы потребовалась моя кровь, я бы пошла и на это.
