Смотри, что здесь написано!
Держу Марата за плечи, а сам перевожу взгляд на надпись на столе.
Артём вывел там: «ОАО Соболев».
Чёрт… С этим не поспоришь.
Отец близнецов купил для нашего пансиона практически всё, начиная с земли, на которой он стоит, и заканчивая этим чёртовым столом. Без вклада родителей Ники тоже не обошлось. И когда люди вокруг называют их элитой – это не преувеличение.
Марат переводит взгляд на меня.
– Какого тебе теперь быть шестёркой, а?
Я сохраняю молчание. Отпускаю бывшего друга. Отхожу в сторону.
Марат сверлит меня недовольным взглядом, потом вдруг расплывается в издевательской улыбке.
– Ты можешь забрать этот стол, Кирилл. Можешь даже комнату у меня забрать. Но я точно знаю, что тебе не достанется.
Теперь я сверлю его злым взглядом.
Марат исправляется:
– Точнее – кто!
– Вы могли бы поспорить об этом, – подаёт голос Артём.
Мы с Алиевым оба смотрим на него с недовольством.
– Что? – Артём беспечно пожимает плечами. – Было бы весело узнать, кому в итоге отдастся Белова! Я, кстати, ставлю на Кира!
Марат брезгливо морщится и негодующе вскидывает подбородок.
– Идите оба к чёрту! – бросает он в итоге и скрывается в ванной.
Артём цокает языком и кричит вдогонку:
– Да ты просто зассал!!
Потом напарывается на мой взгляд. Вновь беспечно пожимает плечами.
– Ну что? Тебе бы не хотелось увести её из-под носа этого придурка?
Хотелось бы…
Качаю головой. Сухо бросаю:
– Белова меня не интересует!
* * *
– Знаешь, в чём твоя проблема?
Тимур держал грушу, пока я бил по ней со всей дури.
– У меня нет никаких проблем.
– Есть, – ухмыльнулся он. – Ты слишком хочешь быть добрым. Ты даже эту грушу бьёшь с нежностью. Как девушку по попке гладишь.
– Ты спятил, что ли? Я уже всю душу из этой груши выбил!
Он заржал. Я тоже.
Минутный приступ истерического смеха прервал тренер.
– Working, working! – бросил он, посмотрев на нас двоих.
– Да-да, до седьмого пота, – пробубнил Тимур.
Этот тренер был не так компетентен, как предыдущий. А зал – скромнее. Но Тимур всё решил, как и обещал. Нам было, где заниматься. И у братьев появился шанс всё-таки попасть на соревнования в августе.
Я возобновил удары.
– И всё же, – зашептал Тимур, вновь вцепившись в грушу, – в тебе есть эта внутренняя злость, брат. Она сидит в тебе давно. Дай ей выход.
– Какая ещё злость? О чём ты?
Я пытался быть расслабленным и говорить спокойно. Он же ни черта не знал обо мне!
– Я в курсе, что твои родители погибли… – сказал Тимур, хотя это и не было ни для кого секретом. – Но ты продолжал улыбаться всем в школе, словно ничего не произошло… И вот я думал: почему? Потому что твои родители были не самыми лучшими людьми на земле, и твой мир не перевернулся после их потери? Или ты просто засунул свои эмоции куда подальше?..
– Не надо, – оборвал я его. – Ты лезешь туда, куда лезть не следует.
Эта часть моей души была закрыта ото всех. Я не хотел ничьей жалости. Не хотел, чтобы кто-то ковырялся у меня в мозгах. Тем более, Соболев.
– Вот, например, мой отец – не самый приятный человек, – никак не хотел затыкаться Тимур. – И я злюсь на него… Но не прячу свою злость. Именно благодаря этой злости я достигаю поставленных целей…
Мне не нравилось то, что он говорил.
Мне не нравилось то, что он пытался во мне всколыхнуть.
– Давай же, Кир! – с вызовом воскликнул Тимур. – Сначала твои родители… А теперь твой дядя. Он ведь терпеть тебя не может, я прав? Ты свалился на его голову, а он совсем не хотел этого, и всё время избегает тебя!
Я не просил Тимура быть моим психиатром… Но он был прав.
Брат моего отца избегал меня. И что-то мутил за моей спиной с фирмой родителей. В этом я был почти уверен.
Мой следующий удар стал в три раза сильнее. Руку обожгло болью. Стиснув челюсти, я продолжил бить.
– Отвали! Мы не друзья, – выплюнул я.
– Пока нет, – Тимур покачал головой. – Но я почему-то уверен, что очень скоро мы ими станем.
Я перестал бить грушу. На меня обрушились воспоминания. Как эти двое вместе с Гордеевой издевались над Асей. Сколько обидных слов они ей говорили. Потому что – что? Потому что могли? Потому что им было весело унижать её? Потому что Тимур не мог ответить своему отцу?!
Отстранившись от груши, я стянул перчатки. Рывком размотал бинты. Пошёл прочь.
– Кир! Эй, Кир! – Тимур тут же догнал меня. – Здесь их нет. Твоих старых друзей здесь нет. Есть только мы!
Чего он хотел от меня?
Это был такой дебильный способ извиниться за причинённое Асе зло?
Хотя нет… Братья Соболевы не умели извиняться.
– Мы не друзья, – вновь повторил я.
После чего покинул зал.
Да, мы пока не были друзьями…
– Ладно, я пошёл, – говорит Артём, выходя из комнаты. – Прошло намного больше, чем полчаса. Надеюсь, мой брат закончил там… – посмеиваясь, он не заканчивает фразу и закрывает дверь с той стороны.
Я остаюсь один, не считая Марата, который всё ещё торчит в ванной. Вскоре он выходит. Переодевается и торопится на выход. Инстинкты подсказывают мне, что он собрался к Асе. Кулаки сжимаются.
Тимур был прав, раньше я почти никогда не выплёскивал свою злость. Общество Белки сделало меня терпимее к людям. По сути это не я спасал её от братьев. Это она спасала меня от себя… Ведь родители не зря запихнули меня в этот пансион. С глаз долой, как говорится…
– Подожди, – я останавливаю Алиева.
Марат тормозит у самой двери и оборачивается.
– Это ты мне? – надменно вскидывает подбородок.
– Тебе, – подхожу к нему вплотную. – Хочу услышать это от тебя.
– Что услышать? – не понимает он.
– Что ты, наконец, достиг своей цели. Добился Аси.
– Добился, – он согласно кивает. – Но это касается только нас.
Мой кулак непроизвольно врезается в дверь в каких-то жалких сантиметрах от его лица. Алиев тут же отталкивает меня и сжимает кулаки. Его плечи напрягаются. Он готов драться со мной, если потребуется. Да и я мечтаю подраться с ним…
– Я ведь могу
