вздыхает.
Надо бы сказать, что мне очень жаль. Как-то раскаяться. Но все сожаления растаяли ещё вчера, когда мы с Дашей выкинули нашу уничтоженную одежду.
– Что ж… Здорово… – угрюмо хмыкает директор, скрестив руки на груди. – Сложнейшая программа, на носу куча экзаменов, выставка, поход… Но, видимо, у вас у всех слишком много свободного времени. Теперь начала орудовать ещё и целая «зелёночная» банда! Кто был вместе с тобой?
– Больше никого не было! – испуганно и поспешно выдыхаю я.
Директор сканирует меня тяжёлым взглядом.
Вообще-то, Денис Викторович может напугать этим самым взглядом любого. Да и всем своим внешним видом. В мужчине около метра девяносто, а под рубашкой бугрятся крепкие мышцы. Я кажусь себе букашкой, когда он так смотрит на меня.
– Ты уверена? – спрашивает он, продолжая сканировать моё лицо.
Чего он хочет?
Чтобы я приплела к этому своих друзей? Но ведь я одна ходила тогда к Кириллу. И я сама залила его вещи зелёнкой. Ведь не отчислят же меня за это?
– Да, я была одна, – отвечаю уверенно.
Мама вновь вздыхает разочарованно. Почти уверена, что она с трудом сдерживается, чтобы не отчитать меня прямо при директоре пансиона.
– Ты можешь объяснить, зачем ты это сделала? – Денис Викторович немного понижает голос. Его взгляд сейчас не строгий, а недоумевающий и даже сочувствующий.
– Я…
А дальше ничего сказать не могу.
Что я должна ответить?
Что четыре года любила парня, а он, ничего не объясняя, отвернулся от меня, да ещё и унизил? И поэтому я залила его вещи зелёнкой?
Только сейчас понимаю, как это было глупо…
– Что «ты»? – подгоняет меня директор.
– Ничего, – опустив взгляд, разглядываю свою обувь.
В кабинете повисает напряжённое молчание. Не дождавшись от меня ответа, директор возвращается в своё роскошное кресло.
– Ты больше ничего не скажешь? – спрашивает он с упрёком.
Качаю головой.
– Мне больше нечего сказать.
– Хорошо, – произносит Денис Викторович таким тоном, который означает, что ничего хорошего точно не предвидится. – Татьяна Геннадьевна, отведите, пожалуйста, Асю на исправительные работы.
Подняв недоумённый взгляд, смотрю на обоих.
Какие ещё исправительные работы? Я должна буду отстирать вещи Кирилла?
Мама решительно шагает к двери и распахивает её.
– Пойдём, Ася!
Бросив последний обеспокоенный взгляд на Дениса Викторовича, послушно иду за матерью. Мы покидаем кабинет, приёмную, выходим в коридор и шагаем вниз по лестнице. Стук её каблуков бьёт по моим нервам.
– Мам… – я едва за ней поспеваю. – Какие исправительные работы? Что я должна буду сделать?
– Тебя интересует только это, да? То есть никаких чувств сожаления, раскаяния? Я не узнаю тебя, Ася!
Мы выходим из учебного корпуса и шагаем к спортивному залу. Мама идёт немного впереди меня и продолжает причитать:
– Я могу понять, что подростки устраивают всякого рода прикольчики друг другу. Я даже могу понять испорченную одежду друг друга. Но то, что сделала ты!..
Она не заканчивает фразу. Бросив на меня убийственный взгляд, заходит в спортивный комплекс. Мы идём прямиком к раздевалкам и заходим в женскую.
Все вопросы типа: «А что же я всё-таки сделала?» сразу отпадают. Я сначала впадаю в глубочайший шок, и лишь потом приходит понимание ситуации.
Шкафчик Ники, пол, скамейка… всё перепачкано зелёнкой. Можно предположить, что и внутри шкафа так же.
– Поверить не могу, что моя дочь оказалась способна на подобное!..
– Но я этого не делала! – с отчаянием восклицаю я. – Правда, мам! Я этого не делала!
– Тогда кто?
– Я не знаю…
Она вздыхает. Сжимает переносицу двумя пальцами. Зажмуривается. Выглядит так, будто у неё разболелась голова.
– Сейчас уже не имеет значения, кто это сделал. Ты признала свою вину.
– Я призналась в том, что испортила вещи Кирилла! – пытаюсь спорить я. – А это, – указываю на шкафчик, – сделала сама Ника. Чтобы подставить меня!
– Там, в ящике, лежит её одежда. Ты знаешь, сколько стоят эти брендовые тряпки? Как ты думаешь, она стала бы портить их сама?
Боже… Да конечно, она сделала бы это! Но я прекрасно понимаю, что маме я сейчас ничего не докажу. Остаётся только смириться… Мне хочется, чтобы она наконец ушла и оставила меня в покое.
– Что я должна сделать? Отмыть всё это? Это и есть мои исправительные работы? – усмехаюсь я.
– Я очень рада, что тебе весело, Ася, – отчеканивает мама. – И да, ты должна всё здесь отмыть. После этого вернёшься на уроки.
Она ещё несколько секунд смотрит на меня разочарованным взглядом. После чего разворачивается и выходит из раздевалки.
Я снимаю рюкзак, швыряю его на чистую скамью. Злость на маму перекрывает даже неприязнь к Гордеевой и остальным. Мама и раньше никогда не была на моей стороне, а теперь я, ко всему прочему, стала её разочарованием.
Собрав волосы в пучок на макушке, оглядываю фронт работ. На жалость к себе просто нет времени.
Отправляюсь на поисках ведра, тряпки и чистящего средства. Нахожу нужные вещи в подсобке рядом с бассейном и принимаюсь за дело.
Кир
– Что происходит? – едва сдерживая гнев, бросаю Артёму, когда Ася выходит из класса.
Вместо него отвечает Ника, повернувшись ко мне и невинно улыбаясь.
– Это возмездие, Кирилл. За твою одежду. Не благодари.
– А вчера что было? – вклинивается услышавшая нас Даша. – Вчера вы уже отомстили, разве нет?! Эй! Мы, вообще-то, выкинули больше половины своей одежды! У Аси вообще ничего не осталось! Вам этого недостаточно, что ли?
Я перевожу взгляд на Дашу. О чём она, чёрт возьми?!
– Только не надо делать такое лицо, Кирилл! – фыркает Рязанова. – Типа ты ничего не знаешь, да? Так вот: твои новые друзья порезали наши вещи!
Ника продолжает улыбаться и повторяет:
– Не благодари, Кир! Мы сделали это для тебя.
Бл**!
В наш балаган вклинивается учительница. У неё нет авторитета перед классом, поэтому она вмешивается достаточно робко.
– Если вы закончили… позвольте мне начать, хорошо?
– Конечно-конечно! – Ника разворачивается обратно к доске. – Простите нас, Жанна Альбертовна, – приторным голоском произносит девушка.
Когда Ника ведёт себя так, это означает, что ей позарез нужно выставить себя ангелом во плоти. А значит, игра для Аси идёт полным ходом. И позвали её к директору не просто так.
Ну-у… Клятву на братство с Гордеевой я не давал. Она ответит за всё по-полной!
Урок тянется невыносимо долго. Я с трудом высиживаю до его конца и вскакиваю вместе со звонком. Закинув учебник с тетрадью в рюкзак, мчусь к двери.
– Кирилл! Я же никого не отпускала! – жалобно и возмущённо одновременно говорит Жанна.
– Sorry… – английские слова в один
