пихнула его в бок.
Знаю я, как ты попробуешь, — хотел ляпнуть Макс, но проглотил эти слова.
Ему сложно было смотреть даже издали на работу с драконами, хотя когда-то он пробовал сам и знал: с ними по-другому и не получится. Он мог бы податься и в драконоводцы, ломать волю огромным безразличным махинам, которым совсем не хотелось таскать на себе транспортные контейнеры… но ломать Рябину? Хитрую красотку-Рябину, с которой Макс ощущал сложно выразимое родство?..
Ещё ему было как-то глубинно, странно неприятно от самой идеи, что какая-то там виверна — и не хочет летать с ним больше!..
Может быть, он всё-таки стукнулся головой слишком сильно.
Маргарета там временем устроилась перед замотанной в крылья мордой Рябины, погладила её пальцами, подёргала уши. Красно-рыже-жёлтый кокон взволновался и распушился. Виверна подёрнула крыльями, будто выворачиваясь из одеяла. Потом в руку девушки ткнулся наглый замшевый нос.
— Ты подкупила её клубникой, — уязвлённо сказал Макс.
Маргарета показала ему язык.
Может, Рябина была бы и не против новой порции клубники, но таких роскошеств для неё припасено больше не было, — Маргарета сунула ей в пасть пару стрел зелёного лука и на этом сочла задачу выполненной. Виверна встрепенулась, шерсть на морде поднялась, дёрнулись ресницы.
Долгое мгновение девушка и зверь смотрели друг другу в глаза. Потом Маргарета медленно отошла к стволу, а виверна принялась возиться и разминать крылья, разбив этим мрачную стену дождя.
— Она в порядке, — сказала Маргарета. Голос у неё тоже становился немного другой, хриплый и низкий. — Крыло не беспокоит, сознание чистое, сытая в меру. Взлетаем?
Макс тоскливо подумал, что чувствует себя обманутым мужем, от которого жена ушла к его же собственной любовнице, и вместе они укатили в отпуск на солёное озеро.
— Давай. Веди её пониже.
— Я не тупая, — обиделась Маргарета.
Рябина извернулась, взбила крыльями воздух, оттолкнулась от ствола — и слитным коротким движением взлетела, даже не коснувшись лапами земли.
— Как связь?
— Отличная.
Рябина выписала над поляной широкий мягкий круг, — если не знать, вовсе не заметно, чтобы с ней что-то было не так, но Макс легко различил зажатую моторику повреждённого крыла. Не трюковать ей больше… Но вот так, без изысков, — полетает ещё.
Макс огляделся, проверяя, не забыто ли что-нибудь. Навьючил на себя вивернье седло и мешок, украдкой порадовавшись, что сумки и ящик Маргарета увезла на своём старичке. Полюбовался тем, как девушка смаргивает, привыкая вновь смотреть своими глазами, и сосредоточенно наблюдает за кружением виверны в дожде.
— Ну, пойдём что ли? — бодро сказал он.
Шли молча. Маргарета следила за тем, как кружит над лесом виверна: подстраиваясь под человеческую скорость, она закладывала широкие величавые спирали. Крылья держали Рябину хорошо, и Максу даже казалось, что она по-своему рада размяться и оказаться в небе, пусть даже таком мокром.
Если в начале Маргарета явно держала связь совсем крепко, — её даже вело немного в сторону, и Максу пришлось придержать её за локоть, — то постепенно она расслабялась и отпускала. Виверна подчинялась легко, без лишних взбрыков, и наслаждалась полётом. И села красиво, как по учебнику, и сразу же прыгнула на насест.
Здесь, у станции, он был куда выше и основательнее, чем в лесу. Может, поэтому Рябина, устраиваясь, довольно хрюкнула.
Маргарета привстала на цыпочки и почесала мохнатое ухо.
— Хорошая девочка…
— С характером, — отметил Макс, сгружая своё седло у дальней стены, где Маргарета держала сбрую и инструменты.
— Да? Мне показалось, такая зайка.
— Она усыпляет твою бдительность, — уверенно объявил он.
А сам посмотрел на виверну с сомнением. На Рябину много жаловались на базе, она плохо принимала чужаков и, бывало, дурила. Но с Максом они как-то сошлись, и долгие полтора месяца тренировок летали хорошо, слаженно. Максу нравилась и её склонность к некоторому выпендрёжу, и экономный, силовой стиль полёта, и особенно — точность разворотов, когда коготь на кончике крыла становился для виверны почти иглой циркуля. Многих зверей можно учить этому годами и так никогда не добиться успеха, а Рябина как будто сама понимала, что люди считают красивым.
Почему она отказывается лететь с ним теперь?
— Лапушка такая… что, не для парада уже?
Макс так увлёкся размышлением, что не сразу сообразил:
— Парада?
— Ну, ты ведь тренировал её. К параду?
— А, да… к августу.
В середине августа был день воздушного флота, и тогда над многими городами столпа летели виверны и драконы. Раньше это был забавный, яркий день, многие всадники брали в небо банки с цветным дымом, а на площадях продавали мороженое и бумажные летучие фонари. Теперь в празднике было куда больше горечи, чем веселья.
— Что, не возьмут её теперь? На другой полетишь?
— Её-то? Её возьмут… если врач допустит.
— Возьмут, — рассеянно протянула Маргарета.
Взгляд у неё был пустой, и Макс напрягся, ожидая, что она снова выпадет сейчас из реальности и станет вялой и медленной, какой-то пустой, как выброшенная оболочка. Но Маргарета почесала Рябину, а потом отряхнула руки и отошла к стене, где загремела каким-то барахлом.
Они работали вместе, — почти так, как бывало раньше, в Монта-Чентанни, когда Макс после тяжёлой смены и валясь с ног всё равно пёрся, как придурок, в ангар и помогал ей мыть дракона. Маргарета шипела и гнала его вон, но никогда не переходила ту грань, где Макс мог бы поверить, что она действительно имеет это в виду.
Теперь Маргарета влезла по лестнице наверх и уговаривала Рябину повернуться то так, то эдак, а Макс подал снизу здоровенную садовую лейку и тряпку. Виверна оказалась не такой и заляпанной, могло быть куда хуже, — но лесная грязища всё-таки не пошла ей на пользу.
— А как твоего зовут? — будто бы между делом спросил Макс.
Маргарета пожала плечами и отжала тряпку:
— Никак.
— То есть — никак?
— Мне не… я не видела бывшего смотрителя, не у кого спросить. А в документах написано: виверна, кастрат, одна штука.
— Могла бы хоть сама придумать…
— Ну, мне показалось — невежливо? Его же уже как-то зовут, это просто я не знаю, как именно.
Это было какое-то странное, вывернутое размышление, но Макс кивнул. Он уже один раз почти привык, а теперь вспомнил снова: иногда у Маргареты бывала совсем своя логика, видимо, пресловутая женская.
Макс наполнил лейку заново и отошёл, погладил старенького
