Наконец, отложив свою газету (О'Рурк был библиоманом, и потому чтение любой газеты начинал с обзора последних книжных новинок), он произнес:
– Господи! И чем это я занимаюсь каждый вечер? Ведь даже обзоры новинок те же самые, что и на прошлой неделе… Книги новые – обзоры старые… Ты свою газету дочитал?
Крис вяло поморщился.
– Еще нет. А что-нибудь кроме книжных новинок там еще есть?
– Конечно.
– И что же?
– Я осилил целых три колонки об ирландском терроризме, но так ничего и не понял…
О'Коннер, удивленно посмотрев на собеседника, заметил, поджав губы:
– Вот как? Они что, сговорились?
– Кто – они?
Недовольно поморщившись, он пояснил:
– Ну, газетчики…
– Ты что – читаешь о том же? Сложив газету, Кристофер протянул ее Уистену и, очертив ногтем название статьи, произнес:
– Посмотри…
В статье писалось о кровожадных подонках из ИРА, которые сознательно дестабилизируют обстановку в Великобритании, не желая, чтобы на островах воцарились спокойствие и порядок.
Пробежав глазами несколько строк, Уистен отдал газету обратно.
– Как ни странно, но у меня то же самое… Только в несколько иных выражениях. Можно подумать, что теперь в стране нет большей проблемы, чем Ольстер…
– И ирландцы.
О'Рурк кивнул.
– Вот-вот.
– Даже на последней странице, в разделе юмора, сплошь анекдоты из жизни ирландцев… Будто бы мы тупее всех на свете… Даже о шотландцах не пишут так много, как о нас…
Это было правдой: ирландцы давно уже стали в Великобритании предметом острот, и притом – не всегда удачных, и не только: в том же Белфасте, в любой сувенирной лавке можно было купить бокал для эля, ручка которого была прикреплена не снаружи, а изнутри.
– Думаю, они долго еще не оставят нас в покое… Я имею в виду англичан.
Крис передернул плечами.
– Это неудивительно.
– Почему?
– Ты что – не в курсе?
Конечно же Уистен был в курсе, и наверное осведомленность его простиралась куда дальше статей в воскресных номерах газет.
Кристофер имел в виду недавнюю неудачную попытку захвата группы заложников в «Конкорде», выполнявшем рейс Глазго-Париж – ходили слухи, что на этот захват пошли люди из ультралевой террористической группировки, отколовшейся от ИРА.
– А, ты о том террористическом акте?
– Ну да.
После непродолжительной паузы Уистен, искоса посмотрев на Криса, произнес:
– Да, та история наделала немало шума.
– Еще бы!
– И теперь англичане пуще всего боятся нас…
После этих слов в комнате надолго воцарилась неожиданная пауза.
Уистен сказал «нас» – наверное, имея в виду исключительно ирландцев?
Или…
А может быть он имел в виду что-нибудь другое – например, ту же ИРА?
Может быть, он имеет к этой организации какое-то хотя бы косвенное отношение?
Не исключено; во всем облике, во всем поведении Уистена было так много загадочного и малообъяснимого, что у человека, более или менее регулярно сталкивавшегося с О'Рурком, поневоле могло закрасться подозрение.
Наконец, искоса посмотрев на Уистена (он продолжал рассеянно просматривать газету), Кристофер осторожно спросил:
– Что ты имеешь в виду? Уистен отложил газету.
– О чем это ты?
– Ты сказал, что англичане пуще всего боятся вас… Кого это?
Вопрос был задан, что называется, «в лоб», но в то же время давал некоторую возможность для обтекаемого ответа или для ухода от него.
Немного подумав, Уистен ответил:
– Нас, ирландцев…
– То есть – тебя и меня?
– Ну, думаю, что мы не представляем большой опасности для целостности Соединенного Королевства… Хотя… – многозначительно произнес Уистен и устремил на собеседника пристальный, немигающий взгляд.
– Что – хотя?
– Для Англии каждый ирландец в большей или в меньшей степени представляет опасность.
– Это почему?
– Ирландец, будь он из Ольстера или же из Дублина, в любом случае, в глубине души ненавидит англичан. Да, он может быть любезным с некоторым из них, может даже кому-нибудь симпатизировать… Но на самом деле Англия и все, что с ней связано, вызывает у ирландца – если он, конечно же, настоящий ирландец и патриот, – Уистен сделал многозначительное ударение на этом слове, – ничего кроме стойкой неприязни, и для этого есть веские причины.
Кристофер деланно удивился.
– Вот как?
– А разве не англичане пришли на наш зеленый остров с огнем и мечом, разве это не они расчленили нашу многострадальную родину на две части, разве не они искусственно создали проблему противостояния католиков и протестантов?
Аргументы Уистена были настолько убедительными (во всяком случае, для Криса), что не согласиться с ними было просто невозможно.
– Ну да, – произнес Кристофер после непродолжительной паузы, – действительно. Все верно. Ты, наверное, прав…
– Не наверное, а наверняка, – поправил его Уистен, строго посмотрев на своего молодого товарища. – А разве у тебя могут быть на этот счет какие-нибудь возражения?
Конечно же, возражений не нашлось. Крис только спросил:
– И это – все?
– Нет, не все… Дело в том, что англичане, поработив нас, не учли главного.
Крис коротко осведомился:
– Чего же именно?
– Нашего национального характера… – ответил Уистен, поднимаясь со своего места. Характерные национальные черты определяются как правило с трудом, а попытки дать им определения оборачиваются набором банальностей и штампов. Говорят, что испанцы жестоки с животными, итальянцы очень шумны, китайцы привержены к азартным играм. Очевидно, что подобные вещи сами по себе ничего не значат. Значит другое…
– А ирландцы? – поинтересовался Кристофер, внимательно глядя на собеседника.
Уистен улыбнулся.
– Ну, ирландцы славятся своим упорством… Вернее сказать – упрямством.
– И все?
– Буду откровенен, – продолжал О'Рурк, – и выскажу несколько своих личных наблюдений. Постараюсь остаться беспристрастным, хотя, будучи ирландцем, мне это дастся не легко. Ирландцы, в отличие, скажем, от немцев или итальянцев, немузыкальны, хотя на древнем нашем гербе и изображена Эолова арфа, и, надо сказать, что в отличие от других народов – например, от тех же англичан, ирландцы не?? такие?? Интеллектуалы. Мы, как правило, питаем отвращение к абстрактному мышлению, сторонимся любой философии, и не испытываем потребности ни в каком «мировоззрении». И вовсе не потому, что, как утверждают многие, у нас «практический, трезвый склад ума». Достаточно посмотреть на нас, на нашу повседневную жизнь, чтобы убедиться, как мало мы заботимся о чистой эффективности, – сказал О'Рурк, вновь усаживаясь напротив собеседника. – Но зато мы, как я уже сказал, очень упрямы, и обладаем редкой способностью действовать не раздумывая – особенно, если ставим себе цель, главную цель в жизни. И наше извечное лицемерие, в котором нас столь часто обвиняют англичане – здесь, в Итоне, я неоднократно сталкивался с подобными обвинениями, так вот, это есть ни что иное, как проявление этой способности.
