Я только скривила губы, пытаясь сдержать слезы, вспоминая те самые три дня.
- Обычно человек, которого так "ушибло", погибает в первые же сутки. Не могу сказать, почему вы остались живы, панна, но это лишь усугубило ваше положение. Защита ваша только начала восстанавливаться, как вас застиг откат от волшбы.
- Откат? - слабо переспросила я.
- Вы хоть знаете, чем лицензионное колдовство от нелицензионного отличается, панна?- немного насмешливо спросил пан Хенрик.
- Нет, - прошептала я и покачала головой. Какие-то совершенные кошмары рассказывал пан Хенрик, и разум мой верить отказывался в них решительно.
- Ох, добрые и злые боги, - тяжело вздохнул пан. - Позвольте мне не углубляться в теорию. А вкратце... Если колдун или колдунья, или чародейка, или ведьмак, имеет лицензию - то и с последствиями своей волшбы он разбирается сам. А если он подпольно занимается волшбой - то и вся тяжесть этой самой волшбы ложится на того, на кого волшба направлена.
- Понятно, - кивнула я. - Из-за этого мне так... странно?
- Именно, - пан Хенрик внимательно меня рассматривал - этот взгляд я чувствовала всей кожей, как если бы сидела рядом с открытым огнем. - Агнешка вас нашла на второй день. Утром. И увезла куда-то, подальше от людей. Поэтому вы и не умерли в последующем.
Я прерывисто вздохнула - память и так подсовывала мне картины, вызывавшие удивление.
- Она долго со мной возилась, - хрипло прошептала я. - Больше месяца.
- Именно. Если бы вы не висели камнем на ее шее, я бы ее вряд ли нашел.
- Что, простите? - изумилась я, и все-таки, подняла на него глаза. Пан Хенрик задумчиво перебирал пальцами длинную тонкую цепочку - та перетекала из одной его ладони в другую.
- Агнешка - единственная дочь моей покойной сестры, - начал пан Хенрик. - Сестра умерла родами. И я пытался растить Агнешку, как родную дочь бы растил. Няни, бонны, гувернантки. Пансионат. А эта паршивка сбежала, едва ей исполнилось шестнадцать. Ну, первые три раза я ее успевал обратно завернуть, - покачал головой пан, тяжело вздохнул и налил себе еще из графина. - А на четвертый она так все распланировала, что я только через два дня спохватился, где она есть.
- Она умница, - подтвердила я, уловив в его голосе отцовскую гордость. Пан молча на меня покосился и осушил стакан. - Одна из лучших моих учениц.
- Ох, вот о чем я меньше всего мечтал, так это о том, что моя Агнесса будет танцевать, - зло сказал пан Хенрик, и я снова уткнулась взглядом в свои руки. - И поверьте, то, где нашли вас мои люди...
- Где, кстати, - не на шутку заинтересовалась я, поднимая голову.
- В бродячем цирке, - отчеканил пан Хенрик.
- И что мы там делали?? - изумилась я, и должно быть от изумления, сделала глоток из своего стакана. Лучше бы не надо, конечно.
- Ох, панна, ну что вы за ребенок, - с досадой сказал пан, протягивая мне стакан с водой, из которого я попыталась заглушить пожар во рту. - Вот уж не думал, что в вашей Школе царили такие строгие нравы!
- О чем это вы? - вздернула я брови.
- О вашей... неиспорченности.
- Я все равно не понимаю, - повела я плечом.
- Ну и не надо, - махнул рукой на меня пан, и я задумалась - стоит заострять внимание и обижаться, или нет. По всему выходило, что нет. Пан Хенрик отошел за мое кресло, к окошку, и я так поняла, что разговор наш окончен.
- Я в неоплатном долгу перед Марго... Агнессой. - Задумчиво проговорила я. - И очень благодарна лично вам за приют и участие. И за разговор. И я не смею вас обременять еще больше. - Я встала и сцепила руки перед собой.
- Носите это не снимая, - вздохнул пан Хенрик, и мне на шею скользнула гладкая цепочка, согретая теплом его рук.
- Что вы имеете в виду, - оторопела я, пальцами нашаривая гладкий металл, и - совершенно неожиданно - теплые пальцы, которые оставались на цепочке вместе с моими. Я резко развернулась, кажется, задев его волосами по лицу, и встретилась с внимательным взглядом серых глаз.
- Я имею в виду, что умные люди, видя эту цепочку, поймут, что вы находитесь под защитой моего Дома и лично моей, - пояснил пан Хенрик, убирая руки за спину.
- Но...
- Никуда вы не пойдете, - пояснил пан, вызвав у меня ступор.
- Отчего вы говорите со мной так, будто я ваша собственность, - не придумала я ничего лучше, как возмутиться. Черная человеческая неблагодарность.
- Вы сами сказали, что в неоплатном долгу перед моей племянницей, - начал он, не сводя с меня глаз.
- Это так, - признала я очевидное.
- И вы знаете ее взбалмошный характер.
- Она очень непосредственная и живая девушка, а то, что вы называете взбалмошностью...
- Ох, добрые и злые боги, чтоб я вам еще раз бренди налил, - пан Хенрик потер лоб. - Сделайте милость, не перебивайте!
- Не буду, простите, - пообещала я.
- Так вот. Она же... почти закончила эту вашу...Школу Танцев?
Я кивнула, не решаясь открыть рот.
- И полноценная танцовщица, или как еще у вас это называется, - досадливо поморщился пан, едва я глубоко вздохнула и открыла рот. - Я хочу, чтобы мой ребенок был под моим присмотром. На глазах, понимаете?
- Понимаю, - тихо сказала я, опуская голову.
- Я дам здание. Я дам денег. Я дам людей. Делайте что угодно - пойте псалмы, танцуйте, хоть дом веселый открывайте. Ни в Нижнем, ни в Верхнем городе нет человека, который захочет обидеть женщину из моего Дома. - Тихим-тихим проникновенным голосом проговорил он, подходя вплотную ко мне, и против воли я не сделала шага назад.
- Я думаю, вам об этом лучше поговорить с племянницей. - Голова у меня шла кругом.
- Мы уже поторговались, - усмехнулся пан Хенрик. - И боюсь, что вашим мнением относительно вашего же будущего, мы не поинтересовались.
- Это как? - удивилась я, хотя, признаться, удивление мое было вялым. Полузадушенным, можно казать.
- Она никуда не сбегает, покуда вы рядом с ней. Я даю вам защиту своего Дома, покуда она не сбегает.
- Ох, как все запутано, - взялась я за виски. - Но раз меня не спросили...
- Не спросили, - подтвердил пан Хенрик, отходя от меня и садясь за стол. - Но вы же сами все понимаете.
- Я понимаю, что я неизвестно где, неизвестно у кого, у меня нет даже паспорта, ни копейки денег, ничего вообще, кроме моего умения танцевать. И назад дороги мне нет, после памятного скандала на Королевском Балу. - Отчеканила я, обхватывая себя за локти.
- Вы умная женщина, панна Уршула, - медленно проговорил пан Хенрик. - И действительно все понимаете. И я думаю, вы не упустите шанса сделать свою жизнь такой, как хочется вам.
****
- Левая нога, носок тянем, - привычно говорила я, и память выкидывала злую шутку - как будто стены Академии, любимые ученицы, всеобщая любовь и народная слава. Но нет. Крепкое старое здание, в целых три этажа. Первый - зал питейного заведения самого обычного толка. Второй этаж - комнаты девушек и зал для занятий. Третий этаж - наш. И когда я говорю наш, я имею в виду себя, Марго, которую я так и не могу заставить себя называть Агнессой, и пан Хенрик. Он всегда присутствует вечером в зале. У него особое место - в самой глубине темного зала, и из этой ниши я каждый вечер ловлю внимательный взгляд серых глаз, изредка - огонек сигары подмигивает из темноты. Ни о каких выступлениях и речи не идет - девицы, которые стеклись со всего Нижнего города, не умели поначалу даже спину ровно держать, что и говорить о растяжках, или о простейших плие....
