– И температуру понизьте. Жарко, как в сауне.
Вообще-то нет. Но спорить я не решаюсь.
Глава 2
Серго
Ладно, каюсь. Может, переборщил. Может, в салоне не жарко вовсе. Может, виной всему чёртов свитер, в котором я прячу нездоровую синюшную бледность, выдающую сразу, что я сидел. Какого хрена меня это волнует – стараюсь не думать. Все всё понимают: мне нечего стыдиться и не перед кем оправдываться. Да я и не стал бы, но… Не хочу, чтобы меня видели таким. Единственное, что я не учёл – что жарко будет настолько. Как-то в последнее время погода не сильно радовала нас теплом. Лето, а ты только посмотри – холодрыга. Хорошо, если плюс пятнадцать. А от наползающей с болот сырости, кажется, и того холодней. Всё в грибке и чёрной, невыводимой плесени. Мне её вонь теперь всюду чудится. Или это от меня несёт? Прячу нос в горловине. Я под свитером мокрый как мышь. М-да… Стискиваю зубы и отодвигаюсь от своей, блин, помощницы ещё на пару сантиметров. Чтобы её никогда эта вонь не коснулась. Чтобы вонь не достигла носа той, кто привык ко всякому там лимитированному парфюму. Его-то я сразу уловил, что тебе собака-ищейка. И ведь вполне возможно, в жар меня бросил именно этот сбивающий с ног аромат. Тонкий, многогранный, неописуемый… Вон, даже крылья носа подрагивают. Будто мало ему. Будто ещё и ещё надо… Этот запах прежней жизни хотелось нюхать, как кокаин. Нет, жрать, давясь. Пока не придёт насыщение.
Кстати, насчет последнего – время к обеду, зарапортовались с моими бумажками, а привыкший к жизни по строгому расписанию желудок уже даёт о себе знать. Но этот голод едва ли сильней другого, того, что в меня вгрызся минутой ранее и всё никак не отпускал. Перестать бы об этом думать, но я, напротив, отматываю память чуток назад.
Зрение уже не то, что раньше, но Лёшку-петуха, которого на зоне пользовали все кому не лень, я замечаю издали. Там, за колючкой, с такими возиться – вредно для кармы. Это правило, которое усваиваешь быстро. Но сейчас – какого чёрта? Кто мне и что предъявит?
– Остановитесь, – отвыкшее отдавать приказы горло царапает каждое слово.
– Зачем? Что такое? – выныривает из своих дум Евгения, мать её, Александровна.
– Парня подберём.
Она оглядывается, придерживаясь рукой за спинку шикарного кожаного дивана. Так, что теперь её грудь с напряжёнными какого-то хрена сосками, выступающими под блузкой, располагается аккурат вровень с моими глазами.
– Это ваш друг?
– В зоне нет друзей. Да остановите вы чёртову машину! До города хоть его подбросим. Ливень заходит.
В моём голосе через край раздражение… В штанах – через край тесно.
– Костя, остановись.
– Ну не сюда же его, Евгения Александровна.
Я, может, и отвык отдавать приказы, но к такому игнору привыкнуть не успел. Напряжение сковывает тело. Я подрываюсь.
– Сюда не надо. И так не развернуться. Пусть наши ребята его подберут. Да, Сергей Зурабович?
Это было невероятно, но ей удалось меня успокоить, просто ко мне обратившись. Вот тогда-то я и ляпнул за каким-то хреном:
– И температуру понизьте. Жарко, как в сауне.
А она теперь, вон, едва не стучит зубами. И мне даже не нужно смотреть на свою… помощницу, чтобы понимать – её соски под тонким шёлком напряглись сильнее. Если это вообще возможно.
Убедившись, что Лёшку благополучно подобрали, откидываюсь затылком на подголовник. Веду ладонью по бритой почти под ноль голове. Волосы отрастут быстро. А вот как скоро я привыкну к новой стрижке – вопрос.
– Что конкретно от меня хотят? – оказывается, пальцы помнят, где расположены нужные кнопки. Жму, отделяя нас от водителя перегородкой. Не то чтобы я сомневался, что у этого разговора и без него хватает свидетелей…
– А вы как думаете?
– Я предпочитаю не гадать, – рявкаю, не скрывая раздражения. Евгения Александровна и бровью не ведёт.
– Не знаю, слышали ли вы, но страна вошла в эпоху банковских переделов… – Молчу. Она, ничуть не смутившись, продолжает: – ЦБ одобрил слияние аж трёх крупных банков. Причём речь идёт не о продаже одного банку другому, а о процедуре слияния. Одним из них де факто уже несколько лет владеет ЦБ и финансирует его санацию…
– Послушайте, Евгения…
– Александровна.
– Александровна. Даже в тюрьме есть телевизор, я в курсе того, что происходит.
– Ну тогда вы понимаете, что специалисты вашего уровня теперь на вес золота. Вам предлагают возглавить рабочую группу, которая займётся вышеуказанными процедурами. Негласно.
– Конечно же, – усмехаюсь невесело, хотя по большому счёту мне откровенно насрать, по какой причине я вышел раньше срока. Главное, что это произошло. Не без помощи Евгении… Александровны. Хотя, вероятно, и без неё сие знаменательное событие рано или поздно случилось бы.
Прохожусь по её лицу беглым взглядом. Глаза спрятаны за тёмными стёклами очков, чуть вздёрнутый нос. Рот как рот. Но меня всё равно клинит. А трепещущая жилка на шее манит, словно я вампир. Хочется её коснуться носом и дышать, дышать… пока не отпустит.
– Ещё какие-нибудь вопросы? Или отложим их на потом?
– Нет вопросов.
– Пожелания?
Она поворачивается ко мне. И голос, главное, такой ровный… Не пойму собственных чувств. Я то ли злюсь на неё за эту холодность, то ли искренне недоумеваю. Осознание того, что бывший зэк – совсем не такое счастье, как успешный топовый чиновник, приходит запоздало. Предпочитаю думать, что это виртуозная игра с целью поддержания моей легенды.
– Пожелания? – вздёргиваю бровь. – Да, я бы не отказался от нормального обеда.
– Обеда? – она всё ещё в очках, но мне кажется, что там, под стёклами, её глаза округляются.
– А что? С этим какие-то проблемы?
Она закусывает чётко очерченную губу и косится на недешёвые часики на запястье.
– Нет. Никаких проблем. Но я раньше не бывала в этих краях и понятия не имею, где здесь можно нормально поесть.
– Да вон, вроде нормальное заведение.
– Шутите?
