Ира, солнышко, моя любовь никуда не улетит, не бойся.
И шарик я отпустила.
А сегодня...
Его любовь никуда не улетела, нет, она, наоборот, пала очень низко. Если точнее - в кровать к моей подруге.
Забираюсь на широкий парапет и вглядываюсь в темную, зеленоватую воду. На том берегу торговый центр и огни отражаются в реке, неровными пятнами, зелеными и синими, а я представляю себя тем красным воздушным шариком, подошвой вожу по бетону и топаю, я будто веревками связана, теми самыми, его лживых чувств и моей собственной глупости, доверчивости.
- Там неглубоко, зато очень грязно, - раздается голос позади, и я оборачиваюсь.
Смотрю на высокого, русоволосого мужчину. В его руке стального цвета шейкер, он что-то отхлебывает из него и улыбается, и улыбка его вдруг словно ножом режет те путы, что связывали меня с этим козлом, уложившим в постель мою лучшую подругу.
Он думал, что я не приеду, что я не узнаю, но я на вечеринку успела и получилось, как в долбаном анекдоте.
- Купаться собралась? - мужчина подходит ближе и перевешивается через бетон, смотрит вниз. - В этой луже и не поплаваешь, одни водоросли.
- Не собиралась я купаться, - спрыгиваю на асфальт. Вытираю слезы. Одергиваю платье, оно новое, такое красивое. - Я просто смотрела. На воду.
И надеялась, что там живет водяной, и я все выскажу, пожалуюсь на свои печали, ведь я так одинока, больше некому, это даже смешно, насколько все в жизни трагично-комично складывается.
- Клюквенный сок будешь? - он протягивает мне шейкер.
Жму плечом и принимаю дары, делаю глоток.
Кисло, сглатываю и удивляюсь, внимательно смотрю на мужчину - ночью, один, шатается у реки и пьет клюквенный сок.
- Мы всего пару месяцев встречались, гуляли на улице и ходили в кафе, - отдаю мужчине шейкер и выкладываю непрошенные откровения. - А сегодня решили собраться одногрупниками. Сессию закрыли, праздник, все дела. Но мы с родителями были за городом, на юбилее у бабушки. Я думала совсем не приеду, но успела, а он уже...
- А он козел, - заканчивает за меня мужчина.
- Да.
- И ты плачешь.
- Нет.
- Почему? - он поворачивается.
- Почему не плачу? - переспрашиваю и замолкаю. Встречаемся взглядами, его глаза зеленые, как огни, что в воде отражаются, нечеткие, либо в них очень много намешано, они светятся, как-то странно горят.
- У тебя глаза, как черная смородина, - говорит он. - Не оторваться.
Закрываю улыбку ладонью, я уже не ребенок, но не могу до сих пор к комплиментам привыкнуть, черные глаза и черные волосы - в детстве меня обзывали, и самое безобидное было - "черная дура".
Дети часто жестоки, - говорила мама, от которой мне досталась такая экзотическая внешность, - но это в силу незнания, Ира. Ты еще расцветешь, дочка, вот увидишь.
И она оказалась права, гадкий утенок вырос, в зеркало смотрю теперь с удовльствием, без прежней детской ненависти в своему отражению.
- А что ты...- он перебрасывает в руках шейкер, Дергается. Чертыхается и смотрит на свою ладонь. Вижу на его пальце белую тонкую полоску, она краснеет, наливается кровью. Он поднимает голову. - Порезался. Вот из чего их делают, а? Ты знала, что и бумагой можно порезаться? Кстати, я Илья, - говорит он, улыбнувшись.
Отниимаю ладонь от лица, ответную улыбку больше не прячу. Представляюсь:
- А я Ира.
ИРА
Официант убирает со стола треснувший бокал. Кошусь на капельки крови, украшающие белую скатерть и зябко веду плечами. Илья всегда был спокойный сдержанный, невозмутимый, но мы и не виделись, вечность, кажется.
Я не в него тогда влюбилась, и любила тоже не его.
- Пересядете за другой столик, - долетает до уха вопрос официанта.
- Я сейчас вернусь, - говорю мужу и не дожидаясь ответа встаю из-за стола.
Пересекаю зал, выхожу в коридор, оттуда к туалетам с фигурками из палочек и кружочков на дверях, меня несет, словно позади кнутом по спине стегают, толкаю дверь мужского туалета.
Он стоит возле зеркала, чуть склонился над раковиной, из крана хлещет вода. Он задумчиво подставляет ладонь под напор.
- Что это значит? - хлопаю дверью, привлекая внимание.
Илья лениво поворачивает голову и выпрямляется.
- Мужской туалет, - выключает воду. - Это значит, Ирина, что гости ресторана заходят сюда справлять нужду. Гости мужского пола.
В доказательство его слов из кабинки выходит мужчина. С легким удивлением окидывает меня взглядом, что-то хмыкает себе под нос и останавливается у крайней раковины.
- Не боишься, любимая, - Илья отрывает бумажное полотенце, - что твоему мужу приспичит отлить, и он застукает женушку здесь, с женихом его одноклассницы. На случай адюльтера существуют отели, - он вытирает руки и смотрит в зеркало, любуется собой. - Поехали. Если тебе так нетерпится.
Ногти впиваются в ладонь. Внутри мненя злость закипает, когда смотрю на это лицо, оно было родным, таким желанным, а теперь меня трясет от отвращения, насколько сильна любовь - той силы и ненависть вырастет, иисушит дотла.
- Я замужем, - протискиваюсь между ним и раковиной. - Что за цирк с ЗАГСом, с Олесей, ты же это специально, да? Ты так извращенно развлекаешься?
Моя нога случайно касается его колена.
Он морщится, будто между нами змея проползла, и оступает на шаг, и если раньше я бы просто не пережила, посмотри он на меня так, то теперь мне самой неприятно, между нами пропасть ярости, гнева и злобы, мы сами это сделали друг с другом.
- Не понимаю твоих претензий. Ирина, - Илья мнет полотенце и кидает его в мусорку возле раковины. - Я встретил женщину, я ее полюбил, в чем проблема? В том, что она подруга твоего мужа? - он усмехается, едко, издевательски, полные губы складываются в гримассу, как на пластмассовых масках клоунов, и меня продирает жуть.
- Ты знал, за кого я вышла замуж, - отворачиваюсь.
- И что?
- Илья, - пальцами цепляюсь в раковину, а хочется в его лицо. - Полгода прошло, у меня новая жизнь. Не смей ломать и ее тоже, или...
- То есть я сломал твою жизнь? - он подходит вплотную.
Мы друг друга касаемся, туфлей он ведет по полу, заставляя меня шире расставить ноги, сгибает колено и бьет им, его рука ложится на мою шею, плавно, пальцы обхватывают, жгут кожу.
Запрокидываю голову, смотрю ему в глаза. Зеленые,
