будто водоросли со дна реки, холодные, вяжут меня, тянут туда, на дно.
- Я тебя любил, Ира, - цедит он тихо, а будто в рупор орет. - А ты что сделала?
- А ты что сделал?! - а вот я кричу. Обеими руками хватаю его запястье, пытаюсь сбросить с себя, но его пальцы сжимаются сильнее, перекрывают дыхание, он будто клещ вцепился, по моему телу разносит инфекцию, и я замахиваюсь.
Это должна была быть почещина, со всей дури, из всей моей боли. Но мою ладонь на подлете к его щеке отшвыривают, рывком он дергает меня на себя и разворачивает, толкает. И я бьюсь животом в раковину.
- Никогда не смей так делать, Ира, - его губы касаются моего уха.
Хочу оттолкнуть его, ко мне прижатого, из глаз слезы брызжут, а меня накрывает наваждение, то самое, знакомое, за несколько месяцев не забытое, жар его тела будит то больное, переломанное возбуждение, перед глазами оживает наш последний секс, когда, казалось, что мы прямо в постели умрем, люди не только любовью заниматься могут, тогда мы занимались ненавистью, и это самое яркое чуство, что я когда-либо исптывала в жизни.
- Отпусти меня! - уже не ощущаю собственной руки, которую он выкрутил мне за спину. - Илья!
Он остраняется, резко, я даже свободу от него не сразу чувствую. Ладонями веду по мокрой раковине и с трудом разгибаюсь. Краем глаза вижу очередного гостя мужского пола зарулившего справить нужду и отбрасываю волосы лица.
Как глупо, унизительно, стыдно.
Потираю руку и пулей выскакиваю из туалета.
- Ира, - звучит позади хриплый голос, хлопает дверь.
Я знаю, что не надо, нельзя, но почему-то оборачиваюсь.
- Ира, - повторяет Илья и подходит ближе. Самоуверенный, расслабленный, наглый. - Твоя жизнь обман, одно большое красивое вранье. Тебе не нужен этот человек. Которого ты мужем называешь
Он замолкает.
Я зачем-то стою и жду продолжения.
- Тебе все еще нужен я, - за подбородок он поднимает мое лицо. - И я только что в этом убедился.
ИЛЬЯ
Шаг в шаг за ней иду в зал, изучаю ее нетвердую походку, словно там, под пиджаком, ниточки, и кто-то свыше дергает за них, как марионеткой управляет.
С запозданием понимаю, что это я тот всевышний, дьявол и бог ее, она в моей власти, с той самой секунды, как промолчала.
О том, что знает меня.
Заходим в зал. Вместе возвращаемся из туалета, и будь я ее мужем - меня бы это слегка напрягло.
А раньше времени напрягаться Никите не нужно.
Поэтому замедляюсь.
Они сидят за другим столиком, через один. Ира наклоняется к мужу, что-то говорит.
Подхожу ближе.
- Тошнит? - взедрнув брови, спрашивает Никита. Ведет ладонью по бритому черепу. - Милая, мы только пришли. Тебе плохо, серьезно?
- Нет, шутка, - огрызается Ира. Ее спина каменеет, она чувствует мою близость и выпрямляется. - Никита, я же не требую ехать со мной. Сиди - она оглядывается на меня и с неприкрытым раздражением добавляет, - с друзьями. Поздравь их как следует. С таким радостным событием.
- Никита, правда, останься, а Ира вызовет такси, да? - вступает Олеся и тянет ко мне руку через стол. Похлопывает по соседнему стулу. - Иди-ка сюда. Муж мой будущий.
Обхожу стол, плюхаюсь рядом с будущей невестой. Олеся ныряет под моей рукой, я прижимаю ее к себе. Она подставляет губы, я целую.
И смотрю на Иру.
У нее такой искренний шок на лице написан, словно она не догадывалась что люди, которые заявление в ЗАГС подали - обнимаются, целуются, десятые сны видят вместе, раздеваются друг для друга - и это нормально.
Ненормально другое - что я ослеп и оглох от ярости, и внутри меня что-то расколотилось, там крошево, я болен, этой язвой отравлен, словно Ви-газом, парализован.
Я жениться собираюсь.
Чтобы только подобраться к ней.
- Ну что, милая? - суетится Никита, двигает стул и встает. Кратким движением трогает ее лоб. - Не горячая. Поедем домой или...
Она смотрит на меня, на мою руку на плечах Олеси.
Облизываю нижнюю губу.
Я бы поцеловал ее пять минут назад и уверен - ответ получил бы. Там, в мужском туалете ресторана, когда в нескольких метрах от нас за столиком сидит муж. Она бы забыла о нем, я знаю, им с Никитой полжизни прожить надо и больше даже, и сотой доли того, что было между ней и мной она не почувствует.
Она такими дикими глазами смотрит на меня, на Олесю, прижавшуюся ко мне.
Сейчас она останется.
- Отдыхай, Никита, все нормально, - говорит Ира и отворачивается. - Ты же на такси поедешь? Я твою машину возьму.
Надеюсь, ты в ней с моста вылетишь ко всем чертям.
И я получу свободу.
Взглядом пожираю руки Никиты, его ладони стискивают талию в длинном пиджаке, он притягивает жену к себе. И чмокает в щеку, хозяйски-небрежно, ласково-сладко, а у меня темнеет в глазах.
Я ведь тоже не идиот и все понимаю, мы не вместе, а они женаты.
Но. Как. Он. Посмел. Трогать. Мое. По старой привычке сводит челюсть, казалось мне, что я сильнее, спокойно смотреть на это могу.
Нет, нихрена.
Ира плывет по залу в сторону выхода. Никита рассаживается за столом.
- Странно, что Иру тошнит, - Олеся заговорщицки подается вперед, берет со стола бокал. - Беременна?
- Пока нет, - хохотнув, Никита наматывает на вилку лапшу. - Работу ищет, сегодня опять не взяли.
- Жаловалась?
- Нет, я вижу.
- А почему к себе жену не устроишь? - беру бутылку, обновляю бокал. - У тебя же сеть заправок?
- Да ну, - Никита смеется. - Летов Никита - владелец. Летова Ирина - кто? Старший админ? Моветон, нет?
- Пусть ко мне идет, - подкидываю вариант. - В магазины одежды. Будет региональным менеджером, зарплата хорошая.
Никита ест спагетти и щурится, в уме переваривает мое предложение. Покачиваю бокал, сквозь Шардоне смотрю на него.
Мой план прост, мой расчет варварский, я хочу ее мучить, хочу жизнь ее в ад превратить, это так естественно, и так справедливо, это всего лишь расплата.
- Надо подумать, - кивает Никита, большими глотками запивает пасту. - Я поговорю с Ирой. Мне уже самому ее жалко, получила диплом и верила, что ее с руками оторвут, на первом же собеседовании. Наивная она у меня. Глупая еще.
Улыбаюсь.
Эта наивная и глупая весь мир
