дверях квартиры, но затем дёргается вперёд, так быстро, что кажется, вот вот и схватит меня, вырвет из лифта к себе. Прямо своей рукой, той самой, которой трогал свою противную любовницу. Прямо в свои объятия, те самые, в которых была она же.
Сейчас его тело кажется грязным, пропитанным чёрной, противной гнилью, хотя ещё утром я мечтала оказаться в его сильным руках, истосковавшись.
Делаю шаг назад, вжимаясь в стену лифта, после чего его створки закрываются, так и не дав ему приблизиться достаточно, схватить меня.
Я уже нажала на кнопку первого этажа и спускаюсь вниз.
— Да стой ты! — слышу его бьющий по ушам рёв.
А перед лицом его бешеные глаза.
В висках стучит кровь, я задыхаюсь. Моё сердце бьётся об рёбра так, словно вот вот пробьёт их.
Он привёл какую-то размалёванную, силиконовую куклу в наш дом, чтобы кувыркаться с ней, даже не подумав о моих чувствах. О том, как ревностно я отношусь вообще к любым гостям без предупреждения, ведь это наше гнездышко! А тут такое…
Ему было плевать.
Почему же сейчас его взгляд такой? И что мне теперь делать?
Я ведь считала, что Марат, которого я люблю, которого я знаю, тот, с кем я уже столько лет в браке, никогда не был способным на предательство.
В это я верила, не сомневаясь. И вот что получила взамен.
Молоденькую потаскуху прямо в нашей с мужем спальне. Абсолютно голую и готовую на всё.
Ноги слабеют, я сползаю по стенке лифта на пол. Впутываю пальцы в свои чёрные локоны и оттягиваю их до боли. Так сильно, как только могу.
Надеюсь, что это хоть как-то поможет. Но нет, не помогает. Ни капли.
Моё сердце уже не бьётся так истерично, но от каждого удара продолжает обливаться кровью.
Мучительно больно. Множество ран внутри пульсируют, выплёскивая из меня остатки жизни.
Жмурюсь, кусаю губы почти до крови. Но картинка моего мужа и этой Анжелы между его разведённых ног ни на миг не хочет исчезать. Въелась в самый мозг, глубоко глубоко, как паразит, и давит на самые болезненные точки.
И я даже не понимаю, почему увидела это.
Это потому что я не могу ни родить, ни подарить достаточно близости?
Это было четвёртое моё ЭКО и естественно мы не занимались любовью ни перед ним, ни после. Но Марат ведь прекрасно понимал, как важно всё это. Он сам хотел нашего малыша. Говорил так. Множество раз.
Потерял веру в то, что я могу забеременеть?
Спускаю ладошки на ещё плоский живот, глажу его.
Всё это время, хоть и не так, как ему хотелось, но я могла бы дать ему ласки и тепла, постаралась бы, если бы он до поздней ночи не находился в работе.
Так он это называл. А по итогу что? С ней всё время был или с другой?
Я ему всегда доверяла и не хотелось бы наговаривать. Но я же сама всё видела! Их разбросанную одежду, её возбуждение и его тоже! Они там даже не просто целовались, они уже занимались сексом!
С глаз срываются очередные слёзы, они душат меня, подобно тем ночным, но ещё больше. Влага капает с подбородка на мои джинсы, ткань пропитывается насквозь.
Марат говорил, что моя натуральная красота, нежный взгляд, но при этом острый язык и сразили его наповал, когда мы только познакомились.
Но в нашей спальне была вся переделанная, силиконовая дурочка. От этого ещё хуже.
Он променял меня на какую-то пустышку, девку с глупым выражением лица, которая не знает меры в филлере и её губы уже похожи на рыбий рот.
Вот это и есть цена, за которую он продал нашу любовь?
Чувствую себя жалко. Если бы это была не типичная кукла-картонка, было бы лучше.
Хотя, кого я обманываю? Не важно с кем, я не ожидала такого предательства.
Двери лифта открываются. Едва нахожу в себе силы вытереть влагу с лица рукавами кофты и подняться на ноги, чтобы поспешить к выходу из подъезда.
На самом деле, даже принимая множество гормонов, я держалась довольно стойко и плакала лишь ночью, когда никто не видит. Сейчас же я никак не могу контролировать свои слёзы.
Особенно когда оказываюсь на улице и резко понимаю то, о чём следовало подумать раньше.
В городе ведь у меня ничего нет и мне некуда идти.
Я забыла свою сумку на кухне в квартире! Когда зашла туда и оставила там торт. Её тоже. А там, и в принципе в квартире, все мои документы, наличные деньги, вещи.
Там всё. Абсолютно. Вся моя жизнь. У меня нет ничего, кроме телефона в кармане джинсов с банковской картой под чехлом.
Она даже не на моё имя и деньги там не мои. Всё это принадлежит Марату.
Вся я всегда принадлежала ему.
А он, видимо, никогда мне не принадлежал, как бы не хотелось.
И что мне теперь делать?
Глаза уже жжёт, с подбородка снова капает, голова трещит и меня тошнит. В носу стоит противный запах. Это запах измены из когда-то моей с мужем спальни? Или просто остатки тяжёлых люксовых духов Анжелы?
Не знаю. Но зажимаю рот и машинально касаюсь живота. Пытаюсь сдержать позыв.
Не выходит. Меня рвёт прямо на асфальтированную дорожку перед подъездом, от которого я едва отошла.
Никогда. Абсолютно. Я не могла себе позволить подобного. Но сейчас просто сдержаться не могу, мои ноги слабеют, я едва держусь. Горло сдавливают спазмы. Я задыхаюсь.
Желудок скручивает болью, сильнее и сильнее, но я продолжаю пытаться выплюнуть его, хотя ничего и не выходит уже.
Так плохо. Невыносимо!
Это из-за предательства? Или из-за моей беременности? Или всё вместе? Я не знаю! Всё, что я изучала по поводу материнства, смотря множество роликов, проходя курсы, общаясь с разными мамочками, просто вылетело из головы. Всё, что я подмечала для счастливой жизни, как надо и не надо делать, основываясь на других семьях, тоже.
Не знаю. Ничего не знаю, кроме того, что ещё мгновение и я упаду в обморок.
Взгляд на секунду темнеет. Но тут же сзади дверь подъезда так громко хлопает, что тело крупно вздрагивает и зрение возвращается.
Ветер поднимается чуть сильнее, колыша листву деревьев рядом. Где-то в ветках поют птички. Где-то дальше от подъезда, на детской площадке кричат дети, весело играя.
Но это всё будто в другом измерении. А в этом, где я одна, слышу лишь один голос.
