наплевать на то, что я когда-то чувствовала. Будь то хорошие воспоминания или плохие…
— Так и не доучилась? — его вопрос застает врасплох.
Требуется время, чтобы понять, ко мне ли он обращается.
Сердце грохочет в груди, когда я поднимаю голову и смотрю на его словно высеченный из камня профиль. Багиров все также смотрит куда-то перед собой.
Я отвожу взгляд и обнимаю себя за плечи, соглашаясь равнодушно:
— Как видишь.
Мельком бросаю взгляд на телефон, но уведомления от приближающегося такси нет.
— Сколько раз за ночь тебя так лапают? —
спрашивает в лоб.
Молчу. Отчасти потому что пульс зашкаливает до критических пределов. Что ему вообще нужно? И кто выпустил его через служебный выход?
— Работы приличней не найти было?
Я прикрываю глаза и медленно вдыхаю и выдыхаю. Но раздражение так сильно вспыхивает под кожей, что я поворачиваюсь к нему и огрызаюсь:
— А ты приехал, такой умный, чтоб жизни меня учить?
Илай замолкает. Но я вижу тень ухмылки на его квадратной челюсти. А потом он опускает на меня мрачный взгляд и я задерживаю дыхание, пока Багиров внимательно рассматривает мое лицо. Не выдержав, я отворачиваюсь и начинаю дышать чаще.
Дергаю ногой в ожидании такси. Но потом все-таки заставляю себя буркнуть.
— Спасибо.
В конце концов, он заступился за меня. А я умею быть благодарной людям. И неважно, делали ли они когда-то больно мне или нет.
— Тебя подвезти?
— Нет. Я сама доберусь.
Краем глаза замечаю, как он отворачивается, будто хочет уйти, но потом взъерошивает волосы и сжимает их на затылке.
— Давай закажу тебе такси, — снова смотрит на меня.
— Нет, Илай, — его имя проходится по моему языку лезвием. — Не нужно мне ничего заказывать и не нужно быть таким любезным. Ты не такой! Ясно?! И не нужно притворяться, что мы с тобой давние знакомые. Я бы все отдала, чтобы никогда не встречать тебя! Ни тогда, ни сейчас!
Я резко выдыхаю и отворачиваюсь, сглатывая горечь своих слов.
— Алис, я сожалею, что все так вышло…
Я тут же отмахиваюсь от него.
— Не нужно, Илай. Смысла в этом разговоре уже нет никакого.
В этот момент я вижу свет фар, а за ним слышу потрескивающий гравий под колесами.
И тут же срываюсь с места навстречу такси, но мое запястье снова попадает в его грубую теплую ладонь.
— Алис, подожди.
Тяжело дыша, оборачиваюсь через плечо.
— Отпусти.
Багиров сжимает челюсти, но выполняет мое требование.
— Я хочу еще раз увидеть тебя. Где и когда мы можем поговорить нормально?
Я сдавливаю лямки сумки до дрожи в пальцах.
Медленно качаю головой.
— Этого не будет.
Затем быстро сажусь в такси и закрываю глаза, умоляя таксиста скорее нажать на газ.
Душ ни на йоту не ослабляет напряжение в моем теле.
Тяжелые влажные пары нависают надо мной и делают только хуже.
Открываю шатающийся кран, склоняюсь над раковиной и брызгаю в лицо холодной водой.
Но легче не становится.
Внутренний мандраж усиливается. Особенно если подумать о последствиях сегодняшней ночи.
Черт.
Цепляюсь руками за раковину и несколько минут так и стою, тяжело дыша и разглядывая ржавые подтеки вокруг слива.
Моя жизнь сейчас кажется такой же ржавой, размазанной, не имеющей четких границ.
На самом деле за последний год я почти отвыкла от тревожных мыслей. У меня почти получилось начать все с чистого листа. Почти. И сегодняшний день это лишь доказал.
Шумно выдыхаю, вскидываю голову и встречаюсь со своим силуэтом в запотевшем зеркале.
Со скрипом провожу ладонью по стеклу и внимательно рассматриваю более четкое отражение.
Пытаюсь оценить, как выгляжу, но голова такая мутная, что я не способна даже понять, какое сейчас мое лицо: уставшее, расстроенное или наполненное ужасом моих собственных переживаний?
Перед тем, как я пойду за сыном, это последнее, что мне нужно. Однажды я пообещала себе, что мои проблемы — только мои, и его они не должны касаться никоим образом.
Поэтому я всегда соблюдаю ритуал после смены в клубе, прежде чем забрать ребенка у соседки, — иду в душ.
Я стараюсь смыть все с себя в физическом и духовном плане.
Грязь, запахи и проблемы, с вытекающим плохим настроением. Оно бывает таким после тяжелых смен с мудаками.
Но дневную работу я пока позволить себе не могу.
Во-первых, с маленьким ребенком неохотно берут, боясь перспективы вечных больничных, а во-вторых, наша очередь в детский сад подойдет только в следующем году.
А пока я плачу символическую плату своей соседке-пенсионерке за услуги няни и пашу по ночам, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
Все мои накопления и сбережения одним прекрасным днем испарились в воздухе. Пара минут разговоров с мошенниками — и они вывели с карты все, что я сохранила с тех самых денег, которые мне вручила мать Багирова и, спустя девять месяцев, родная бабушка Кирилла.
У судьбы плохое чувство юмора, ведь эти деньги она дала мне заодно и на возможный аборт.
Но об этом я и не думала, пока не испугалась, впервые почувствовав, как кто-то шевелится внутри меня.
Я решила это какое-то пищевое расстройство или что-то в этом роде.
И ошиблась. Очень сильно ошиблась.
Помню, как пошла к врачу, и расплакалась, услышав о том, что забеременела.
В тот момент я испугалась по-настоящему, потому что была совершенно одна и совершенно ничего не знала о материнстве.
Однако срок уже был большой и аборт было делать нельзя.
Сейчас меня воротит от одной только мысли, что тогда я бы согласилась на это убийство.
До сих пор себя ненавижу за то, что допускала возможность избавиться от своего ребенка.
Как бы тяжело мне ни было, Кирилл — единственный лучик света в моей жизни, и только он помогает мне двигаться дальше.
Он делает меня сильнее.
И я больше не одна.
Почувствовав себя немного лучше, я выхожу из ванной и осторожно крадусь по скрипучему полу длинного коридора общежития.
Бросаю взгляд на громоздкие настенные часы. Пол четвертого. Обычно я забираю сына в семь утра, но сегодня все набекрень.
Тихонько стучусь. Если баба Люся не откроет, зайду попозже.
Но за дверью слышится какое-то движение. Затем — шарканье тапочек и только потом я слышу, как она отодвигает щеколду и, прищурившись, выглядывает в щелочку.
— Баб Люсь, это я, — шепчу и натягиваю улыбку.
Она тут же распахивает дверь шире.
— Ой, Алиска… а ты чаво это так рано? Случилось чаво?
— Да нет, баб Люсь. Просто плохо себя чувствую, вот
