— Конечно же нет, моя славная! — с легким смешком воскликнула Джиллиан. — Но обе мои сестры столько раз выходили замуж и разводились, что вряд ли кто помнит все их фамилии. Скажи, что тебе не хочется говорить о прошлом, а если кто-то станет бестактно настаивать, ответь этому негоднику, что папочка увез тебя в свой родной город… ну, как там его…
— Уиннерроу, Джилл, — подсказал ей Тони, кладя ногу на ногу и выстукивая пальцами дробь на стрелках серых брюк.
В Уиллисе женщины гордились, если становились бабушками раньше своих сверстниц, это являлось предметом их похвальбы. Моя бабуля уже в двадцать восемь увидела своего первого внука, правда, он не прожил и года… А в пятьдесят она выглядела на все восемьдесят, если не старше.
— Хорошо, тетя Джиллиан, — пискнула я срывающимся голоском.
— Нет, милая Хевен, и тетей меня прошу не называть! Просто Джиллиан. Мне всегда претили все эти титулы типа «мама», «тетя», «сестра», «супруга». Одного имени вполне достаточно.
— А меня, Хевен, я попрошу называть просто Тони, — рассмеялся ее муж и озорно улыбнулся мне, когда я вытаращила на него изумленные глаза.
— Если ей так уж хочется, пусть называет тебя дедушкой, — холодно промолвила Джиллиан. — В конце концов, ты всегда питал слабость к родственным связям.
Уловив некий скрытый намек в ее словах, я в недоумении переводила взгляд с дедушки на бабушку, не обращая внимания на то, куда нас мчит длинный лимузин, пока не увидела дорожный знак, указывающий на северное направление. Преодолев волнение, я снова сделала робкую попытку выяснить, что папаша наговорил им по телефону обо мне.
— Ничего существенного, — успокоил Тони, а Джиллиан, кивнув, сдавленно чихнула (то ли от холода, то ли от избытка чувств), коснувшись кружевным платочком уголков глаз.
— Твой отец произвел на меня приятное впечатление, — продолжал Тони. — Он сказал, что ты недавно потеряла мать и тяжело переносишь эту утрату. Конечно же, мы вызвались помочь, Джиллиан и я всегда переживали из-за того, что твоя мать долгие годы не давала о себе знать. Правда, спустя два месяца после своего бегства она прислала нам открытку, в которой сообщала, что с ней все в порядке, но с тех пор о ней ничего не было слышно. Мы пытались разыскать ее, даже нанимали детективов. Однако открытка оказалась настолько затасканной, что с трудом можно было разобрать буквы, да и пришла она из Атланты, а не из Уиннерроу, в Западной Виргинии. — Он накрыл мою руку своей ладонью: — Милая девочка, мы весьма огорчены известием о смерти твоей матери и разделяем утрату. Жаль, что раньше ничего не знали о ее болезни, мы могли бы скрасить последние дни Ли. Кажется, твой отец упомянул рак…
Боже, и зачем только папаша так бессовестно лгал!
Мама умерла спустя пять минут после моего рождения, успев лишь дать мне имя. От его лживой хитрости я вся похолодела и почувствовала тупую боль в желудке — даже голова закружилась. Какое коварство — вынуждать меня строить фундамент счастливого будущего на бессовестном обмане! Но жизнь всегда была несправедлива ко мне, так чего же я могла ожидать от нее теперь? Будь ты проклят, папаша, за свою ложь! Несколько дней назад умерла Китти Деннисон, женщина, которой он меня продал за пятьсот долларов. Эта Китти была безжалостной: заставляла меня мыться чуть ли не в кипятке, не скупилась на оплеухи. Она имела крутой нрав, пока не заболела и не ослабла.
Сдвинув колени, я отчаянно пыталась удержаться, чтобы не сжать кулаки. Старалась убедить себя, что папаша, солгав, поступил мудро. Скажи он им правду, кто знает, захотели бы мои родственники принять у себя провинциалку, привыкшую к сиротской доле и бесправному положению.
— Дорогая Хевен, — промолвила Джиллиан, для которой настала очередь утешать меня. — В ближайшие же дни мы с тобой сядем и обо всем поговорим, у меня наготове миллион вопросов о моей дочери, — с придыханием прошептала она, забыв от избытка чувств приложить к глазам платочек. — В настоящий момент я слишком глубоко расстроена и потрясена для подобного разговора. Пощади меня, моя милая, прошу тебя.
— А мне хотелось бы узнать некоторые подробности уже сейчас, — сжал мою руку Тони. — Твой отец сказал, что звонит из Уиннерроу, где они с твоей матерью прожили всю их супружескую жизнь. Тебе нравится этот город?
Сперва язык не слушался меня, но пауза угрожающе затягивалась, и я выпалила наконец то, что было отчасти правдой:
— О да, Уиннерроу вполне симпатичный городок.
— Это хорошо. Нам было бы неприятно узнать, что Ли и ее дочь не были счастливы, — кивнул Тони.
Я мельком взглянула на него и уставилась в окно.
— Как твои родители познакомились? — продолжал Тони.
— Умоляю тебя, Тони! — вскрикнула Джиллиан с отчаянием в голосе. — Ведь я только что просила не расстраивать меня подробностями. Моя дочь умерла, не написав мне ни строчки за всю свою жизнь! Могу ли я забыть все и простить ее, хотя была готова это сделать. А я так ждала от нее весточки. Ли глубоко ранила меня, и я страдала все эти годы! Я плакала месяцами, хотя и не люблю плакать, — ведь правда, Тони? — Она громко всхлипнула и промокнула глаза платком. — Ли знала, насколько я чувствительна и ранима, как я буду страдать, но она наплевала на все это. Дочь никогда не любила меня, она любила Клива, но сама же и убила его, потому что тот не смог пережить ее бегства… Я твердо решила: не позволю себе убиваться по дочери и лишать себя счастья, предаваясь горю остаток жизни!
— Джилл, но я и мысли не допускал о том, что ты дашь печали разрушить свою жизнь, — сказал Тони. — Кроме того, тебя должно утешать то, что все эти годы Ли провела с человеком, которого обожала, не правда ли, Хевен?
Я продолжала смотреть невидящим взглядом в окно. Боже милостивый, как же ответить, чтобы не навредить себе? Если они догадаются (а пока они, кажется, ни о чем не догадываются), их отношение ко мне может измениться.
— Похоже, будет дождь, — нервно произнесла я, не глядя на Тони и Джиллиан.
Я откинулась на обитое замшей сиденье и попыталась расслабиться. Всего час, как Джиллиан вошла в мою жизнь, и мне уже стало ясно, что она не хочет ничего слышать о чужих проблемах. Я прикусила нижнюю губу, стараясь скрыть свои чувства, и тут мне в голову пришла оригинальная мысль. Выпрямив спину и расправив плечи, я проглотила слезы, вздохнула и чистым, честным и проникновенным голосом произнесла спасительную ложь:
— Мои папа и мама познакомились в Атланте и полюбили друг друга с первого взгляда. Отец отвез маму к своим родителям в Западную Виргинию, чтобы она смогла переночевать в приличном доме, — он жил в пригороде Уиннерроу. А вскоре они поженились, как полагается: в церкви, при свидетелях и с цветами, после чего уехали в свой медовый месяц в Майами. А когда вернулись, отец, чтобы порадовать маму, пристроил к дому ванную комнату.
