За сухостью канцелярского стиля Дороти почувствовала настоящую привязанность и заботу о ее двоюродном дяде.
Дороти положила письмо на бюро и беспомощно оглянулась вокруг, чувствуя, как ее чудесные мечты рассыпаются как карточный домик.
Это, должно быть, какая-то ошибка, отчаянно пыталась убедить себя она. Конечно, Гатри не мог насильно заставлять дядю Стива отказаться от своего имущества, как подразумевалось в письме. Но Дороти вдруг вспомнила его холодный и неумолимый взгляд, когда он говорил ей: «Я хочу, чтобы мне принадлежала вся Биндабурра, и я добьюсь этого, чего бы мне это ни стоило». Разве не сама она обвиняла его еще не так давно в том, что он стремится избавиться от нее? Разве она забыла время, когда он был нарочито враждебен по отношению к ней, чтобы убедить ее продать ему свою часть имения и уехать, и сам даже признался в этом?
Конечно, это было еще до того, как он полюбил ее.
А полюбил ли? А вдруг все эти отношения между ними служили для него лишь одной цели — заполучить то, о чем он всегда мечтал и не скрывал этого, — Биндабурру?
Дороти сжала пальцами виски, стараясь отогнать страшные подозрения. Вот Гатри улыбается, вот он протягивает ей руки, вот он невзначай предлагает купить у нее половину Биндабурры, чтобы у нее были наличные деньги. Неужели это все части заранее разработанного плана?
Нет! Дороти поднялась, обхватив себя руками, словно ее бил озноб. Нет, этого не может быть!
Она еще раз перечитала письмо. Что ни говори, но из письма явственно следовало, что старик был настолько обеспокоен положением вещей, что обратился за советом к поверенному. А дядя Стив был вовсе не из тех людей, которых можно легко напугать. Дороти представила его крепкую фигуру, твердый взгляд. Судя по всему, он был не просто обеспокоен — он был напуган.
«Несчастный случай», — отозвался Гатри о смерти дяди. А действительно ли это был несчастный случай?
— Нет, нет! — еще раз подумала про себя Дороти. Она сунула письмо обратно в ящик и захлопнула его. Это ее больное воображение. Она любит Гатри, он любит ее. Он не мог давить на дядю Стива. Просто между ними произошло глупое недоразумение, которое вскоре разрешилось, и они снова стали друзьями, как и уверял Гатри.
Ничто не изменилось, говорила она себе отчаянно. Однако она знала, что это не так.
— Ты действительно хочешь туда идти? — Гатри внимательно посмотрел на Дороти. Со вчерашнего дня она вела себя как-то странно.
Дороти не хотела идти. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они сидели под звездами, обсуждая, как предстанут перед Бобом и Шейлой, уверенные в своей любви друг к другу. Именно этой уверенности ей не хватало сейчас.
— Да, конечно, хочу, — произнесла она нарочито веселым голосом. — Вечеринка — это так здорово!
— Ты в последнее время стала какой-то тихой, — проговорил Гатри, надевая новую рубашку. Он только что побрился и принял душ. — Может, тебе нездоровится?
— Да нет, я в порядке.
— Какие-нибудь плохие новости из дома? — Джим накануне привез мешок с почтой, в том числе несколько писем от родных и друзей Дороги, интересовавшихся, как ей теперь живется.
— Нет.
Дороти посмотрела на свое отражение в зеркале. Волосы ее спадали на плечи, как Ниагарский водопад, кожа была гладкой и нежной. Лишь в глубине зеленых глаз притаилось отчаяние. Стараясь доставить себе приятное, она надела одно из своих любимых платьев — черное креп-сатиновое, в котором она выглядела особенно элегантно. Не хватало лишь одного — веселья в глазах.
Как отреагировал бы Гатри, расскажи она ему, что отчаянно боится, что он может оказаться не таким человеком, каким она его себе представляет, что ее терзает мысль о том, что он мог запугивать и давить на старика. Рассказал бы он ей все как было? А может быть, просто посмеялся бы над ее словами?
— Я в полном порядке, — сказала она наконец, не поворачивая головы. — Пойдем.
Несмотря на эти слова, она обнаружила, что ей с большим трудом удается вести себя как ни в чем не бывало; всю дорогу в машине они молчали. Дороти изо всех сил старалась выглядеть веселой, но мысль о пристальных взглядах Гатри, подмечающих каждую деталь, не давала ей покоя. Когда огни Биндабурры скрылись за протокой, темнота поглотила их, и весь мир сузился до размеров кабины. Тишина была невыносимой. Дороти попыталась было заполнить ее беспечной болтовней, но Гатри не поддержал ее.
— Почему ты не хочешь рассказать мне, в чем дело? — спросил он тихо.
— Все в порядке, — проговорила она, в темноте нельзя было заметить слез, застилавших ее глаза.
— То есть ты не хочешь рассказать мне?
— Все в порядке, — повторила она упрямо, и Гатри вздохнул.
— Что ж, оставим этот вопрос. Только скажи мне, когда захочешь вернуться обратно.
Ах, если бы это было возможно теперь! Она мечтала вернуться в те времена, когда еще не обнаружила это проклятое письмо и безраздельно верила в его любовь…
Когда они приехали, вечеринка была уже в полном разгаре. Гатри оказался прав, предсказывая, что это будет отнюдь не скромное дружеское застолье с барбекю. Они остановились на стоянке, забитой полноприводными машинами, с другой стороны выстроились в ряд несколько небольших самолетиков.
Однако барбекю там был. Там было даже несколько барбекю, вокруг которых сновала целая команда поваров в форменных фартуках. Это празднество менее всего напоминало скромную вечеринку, где гости обслуживают сами себя. Напротив, под огромным шатром симпатичные официантки предлагали присутствующим шампанское. Публика представляла собой странную смесь оживленно болтающих между собой светских дам и господ и смущенных деревенских жителей, которые толпились кучкой в стороне; было сразу видно, что они, несомненно, предпочли бы потягивать свое пиво из банок.
Боб Фиоре стоял у входа, приветствуя гостей. Он улыбнулся Дороти особенной улыбкой, словно из всех пришедших больше всего ждал именно ее. Только теперь она знала историю о том, как он увел у Гатри невесту. Однако тут же она с горечью вспомнила, что после письма нотариуса она вряд ли может доверять словам Гатри.
Отгоняя от себя эти мысли, она вдруг увидела, как исчезла любезная улыбка с лица Боба, когда к нему приблизился Гатри.
— Гатри! — Он поприветствовал его кивком головы, однако руки не подал. — Вот уж не ждали!
— Насколько мне известно, я приглашен! — сказал Гатри ледяным тоном.
Напряженность между двумя мужчинами была очевидна.
Улыбка вернулась на лицо Боба, однако от прежней теплоты в ней не осталось и следа.
