- И что изменилось? Или не изменилось?
- На, это документы, подготовленные для суда об опеке, - Иван подходит к комоду и вытаскивает оттуда папку.
Быстро просматриваю текст. Нет, я заявлена, как мать, и в том, чтобы так и осталось. От сердца отлегает.
- Н-да, не такую откровенность я ожидала услышать, но спасибо, что сказал, я ценю это, - улыбаюсь с облегчением.
- Мои чувства к тебе настоящие, и даже если бы они не возникли, я бы не лишил Павлика матери, я слишком хорошо знаю, каково это, когда ее нет.
Внутри меня все сжимается.
- Я не хотела, - провожу рукой по его щеке, - обидеть тебя. Никто раньше не делал ничего подобного для меня, не заботился так, как ты.
- Все нормально. Это же мой адвокат хотел перегнуть палку, ты тут не причем.
Он сжимает в ладонях мое лицо с намерением поцеловать.
- Ай! – но случайно надавливает на ушиб.
- В чем дело? – сразу настораживается Иван. – Тебе больно? Но я едва дотронулся.
- Н-нет, - заикаюсь, но он меня не слушает, включает свет. А перед сном я умылась, думала, встану раньше Павлика и все. – Кажется, теперь я должна кое-что рассказать, да?
- Не обязательно, я просто дам задание моему адвокату навестить твоего бывшего мужа, - Иван напряжен, но пытается шутить.
- А-хах, он и по этой части, да? – из меня вырывается нервный смешок. – Не надо, не стоит, все не настолько плохо, как кажется. Иди ко мне, присядь, я расскажу.
- И почему в нашей стране женщины защищают тех, кто их бьет? Какой-то ген встраивается в организм еще при зачатии? Или виновато воспитание? – презрительно произносит Никольский, но садится рядом.
- Да нет, я его не защищаю! Я даже заявление написала на всякий случай, вдруг пригодится, - достаю из сумочки заветную бумажку. – Смотри, я была в травмпункте, там и участковый сидит. У них все продумано.
Иван внимательно читает заявление.
- Ха, действительно, все не так, как я предположил, - льется из него сарказм, но я гну свою линию.
- Вот видишь, я же сказала. Женя не думал о том, что попадет, я уверена.
- Света! Ты в своем уме?! – повышает голос Иван. – Он целенаправленно кидал в тебя предметы! А если бы он в висок попал?!
- Ты прямо как женщина из регистратуры травмпункта, - говорю обиженно, - та тоже сразу о фаталити начала.
- И она права!
- Тшш, потише, пожалуйста, Паша спит, - произношу недовольно и отворачиваюсь.
Может, они все правы, но как же я хочу прекратить разговоры об инциденте, я устала за день слушать чужие рассуждения.
- Ты на меня обижаешься?!
- Нет, - поворачиваюсь обратно, - но давай сменим тему, хорошо? И ежу понятно, что к Жене я больше ни ногой, я не собиралась, да и незачем. Все вопросы ты взял на себя, спасибо. Просто я устала слушать завуалированные оскорбления. Все думают, что я тюхтя, а я лишь не хочу думать, что жила шесть лет с человеком, который может ударить. Все-таки он не с кулаками на меня кинулся.
Никольский молчит некоторое время, а потом вдруг прижимает к себе.
- Ты права, нечего рассуждать об этом уроде, он получит свое, можешь не сомневаться, - говорит и целует в макушку.
- Только себе не навреди, не нужно никакого криминала, у тебя выборы, ни к чему скандал. Да еще если Женя заявление напишет! Что мы будем делать с Пашей? Мы едва нашли тебя.
Я излишне сгущаю краски, но интуитивно чувствую, что с Иваном так и надо. Уверенные люди порой попадают в ловушку ощущения собственного всемогущества, которого нет ни у кого.
- Ок, отправлю Георгия Моисеевича или надену маску, - смеется Никольский.
О чем я и подумала, ему море по колено.
- Вань, я серьезно, не стоит он того. Давай лучше по закону будем действовать, - глажу по его груди, и у Никольского от нехитрой ласки темнеет взгляд.
- Ладно, обсудим это в другой раз. Поскольку мы поговорили, наконец, признались. Пора закончить очень важное дело.
- Ты о чем? – не понимаю.
- Об этом, - отвечает Иван и оголяет мое плечо и целует, - и об этом тоже, - теперь достается другому, - но самое главное, об этом!
Он полностью стягивает верх от пижамы и наклоняется к груди…
- Стой, Паша наверху, - на секунду сознание проясняется.
- Ничего, мы тихо, - Иван довольно ухмыляется и сжимает мои руки над головой. – Ты же будешь хорошей девочкой?
Он облизывает мои губы и выглядит при этом, как кот, объевшийся сметаной. А меня накрывает волной жара от смущения и желания. Тело раскаляется, все нервные окончания становятся невероятно чувствительными. Не помню, чтобы подобные ощущения были с кем-то раньше.
Хватаю ртом воздух, которого становится мало. Но Иван спасает и тут, накрывая рот своим, вливая живительный кислород.
Мои руки беспорядочно блуждают по его телу. Он прекрасен, как древнегреческий бог. И я абсолютно искренне, не преувеличиваю. Любуюсь Иваном, который, наконец, станет моим мужчиной.
А я его женщиной.
Эта мысль заставляет трепетать с удвоенной силой. Наслаждение накатывает волна за волной. Никогда не понимала собственников, но осознание принадлежности одному Ивану возводит на новый уровень ощущений.
С Женей не было такого. Я всегда в глубине души понимала, что он не мой, а значит, как я могу быть его? Эйфорию вызывает лишь полная и безоговорочная взаимность.
Как сейчас. Только, как сейчас.
- А-ах, - не сдерживаю стон, - ты лучший, кто когда-либо был в моей жизни.
Спешу признаться, даже не отдышавшись, как следует. Я очень закрытый человек, мне трудно раскрывать душу перед всеми, кроме Паши. Но я хочу, чтобы Иван знал. И не важно, как он отнесется к откровению.
Никольский хочет что-то сказать, но я накрываю его рот ладонью.
- Подожди, пожалуйста, все потом, - торопливо прошу. – Я знаю, для нормального человека выражаюсь слишком патетично, и ты можешь подумать, что это гормоны. Но нет. Оно давно сидело внутри. Наша близость лишь позволила вырваться чувствам наружу. Ты и Павлик - моя жизнь. Да и сын у меня благодаря тебе. Не знаю, что будет дальше, но я искренне счастлива в данный момент.
- А ты, вообще, не избалована жизнью? – Иван по-доброму ухмыляется. – Но я рад, что именно я всколыхнул в тебе столько всего. Я не люблю говорить, я люблю действовать. И ты сама скоро поймешь, что у нас не момент, у нас впереди жизнь.
Засыпаем прямо там, на диване, укрытые тонким пледом. Я даже во сне ощущаю себя героиней любовного романа. Потому что не может быть в реальности так. Не со мной, не взаправду.
- Ааа! – нас будит женский крик. – Извините, я не поняла, что вы тут спите с дамой, думала, вещи под пледом.
- Ничего страшного, Анна, - невозмутимо отвечает Иван. – Кофе сделайте два, пожалуйста, мы подойдем сейчас.
- Это твоя горничная? Или как ее назвать? – бормочу смущенно.
- Сейчас все предпочитают клиниг. Горничная, служанка, прислуга – не толерантно, - говорит Никольский, собирая нашу одежду.
- Я ее ни разу не видела раньше. Странно. Хотя я не убирала у тебя, только готовила, но всегда было чисто.
- В этом и есть смысл, чтобы мы ее не видели. Разве нет?
- Наверное. Если ты так говоришь, - и я в очередной раз ощущаю себя уроженцем другой планеты, не той, с которой Ваня.
- Мама! Ой, здрасте, - со второго этажа прибегает Паша. – А мы проспали, да?
- Есть такое, будешь сегодня, как взрослый, - Иван протягивает руку сыну.
- Ладно, - он осторожно пожимает ее.
Павлик с самого первого дня тянется к Никольскому, но после его отъезда снова чувствует неуверенность.
- Отправим маму заниматься всякими женскими делами, а сами поедем в офис ругать сотрудников. Как тебе идея?
- Серьезно? – он смотрит недоверчиво.
- Более чем.
- Ура! Конечно!
А у меня на глаза наворачиваются слезы. Я самая счастливая женщина если не в городе, то в доме точно.
30
Неделя проходит как миг. Время бежит даже слишком быстро, когда человека переполняют эмоции. И неважно, хорошие или плохие, эффект один.
