Гостиная была украшена. Шарики, цветы, мерцающие россыпи гирлянд и… невесть откуда взявшийся тут стол, накрытый на двоих. Все как положено: фужеры, фрукты, блюда под колпаком, куча столовых приборов, причудливо сложенные салфетки… Чёрт возьми, да там были даже свечи!
Сзади опахнуло теплом и едва заметным ароматом парфюма.
– С днём рожденья, Изабель!
На плечи легли теплые руки, развернули, и мягкие горячие губы коснулись моих губ. Легко, невесомо, дразняще. Словно бабочка крылом задела. И тут же исчезли, оставив странный привкус сожаления. Элвин мгновенно отстранился.
– И ты всё это организовал? – выдохнула я, обводя рукой гостиную. – Вот так, втихаря?
– Вообще-то я хотел устроить сюрприз-вечеринку. Но мне показалось, что они тебе не очень нравятся, так что только ты и я, – он медленно улыбнулся.
«Только ты и я», полумрак, свечи… Еще и эта улыбка, от которой хочется растаять и стечь лужицей на пол…
– Тебе правильно показалось, – я встала на цыпочки и чмокнула его в щёку.
Ужин был классный. Уж не знаю, попросил ли Элвин Агнес встать к плите или заказал из ресторана, но было чертовски вкусно. Когда же тарелки опустели, повисла пауза. Я понятия не имела, что делать дальше. А вот Элвин, кажется, знал это отлично.
– Кстати, твой подарок, – он протянул мне разноцветный конверт.
Ух ты, а я думала, наша вечеринка на двоих и есть подарок. А тут еще что-то.
Я взяла конверт в руки, прочитала надпись… Моргнула, прочитала еще раз, не веря своим глазам: «Тур по Европе». Чёрт возьми, нет, это невозможно!
Я открыла конверт, достала бумаги – никаких сомнений. Десятидневный тур по Европе. Париж, Берлин, Лондон…
Я держала в руках свою мечту. Но, главное – откуда он мог знать? Впрочем, эта загадка, думаю, разрешается легко: я несколько раз заговаривала об этом с мамой, и уж точно не следила за тем, чтобы нас никто не слышал. Чего ради? Вот так, наверное, и узнал…
Я повисла на шее у Элвина.
– Спасибо, спасибо, – повторяла я, целуя его в щеку, – спасибо!
Он чуть повернул голову, и вместо щеки мои губы прижались к его губам. Я дернулась, словно обожглась, и именно в этот миг особенно остро ощутила, как плотно сейчас прижимаюсь к нему. Настолько плотно, что всем своим телом, от груди до болтающихся в воздухе ног, чувствую его тело, крепкое, твердое, горячее, так непохожее на мое…
– Продолжай, – хрипло выдохнул он.
Но щеку не дал. Значит, в губы?
Сердце екнуло и свалилось в живот. Вообще-то он всегда начинал, я только отвечала. Да я и не знаю толком, как это делается… Однако до смерти хотелось попробовать. Я осторожно прижалась губами к его губам. Провела языком по изгибу горячего рта, сунула его внутрь, наткнулась на гладкие зубы и испуганно убрала обратно… Затем еще раз, уже смелее.
Вкусный… С ума сойти, какой вкусный…
Голова кружилась, и гостиная кружилась, и кружились гирлянды на стенах, но это было неважно, ничего было неважно, кроме упругих и мягких губ, кроме упоительного поцелуя, который становился все жарче и глубже. А даже не поняла, когда он поставил меня на пол. Да и какая разница, я все равно висела на его шее. Иначе не получалось. Вот честно не знаю, сколько столетий мы топтались посреди гостиной, не в силах оторваться друг от друга.
– Нужно прекратить, – хрипло выдохнул он, упершись влажным лбом в мой лоб.
Что? Прекратить? Он с ума сошел? Я не хочу прекращать.
– Если мы сейчас не перестанем, я уже не смогу остановиться…
– И не надо…
Синие глаза полыхнули, он сжал меня обеими руками и жадно накрыл губами мой рот. Это был не поцелуй. Это… Словно горячей волной накрыло и поволокло, крутя водоворотом.
Никогда раньше он меня так не целовал… Никто никогда так меня не целовал. И сразу стало понятно – то, чем мы занимались раньше, было лишь детскими игрушками, а вот теперь все всерьез. Кровь в жилах мгновенно превратилась в жидкий огонь, по телу прокатилась волна жара, и нечем стало дышать. Он гладил мою спину, плечи, и кожа под его руками горела и плавилась, внутри вспыхивали и гасли сладкие искры, стекали вниз живота и скапливались там тугим комком колючего жара. Горячая ладонь проехала по боку, легла на грудь и сжала. От острой вспышки наслаждения я выгнулась и едва не застонала.
– Не здесь, – хватило меня на два слова.
Словно в каком-то горячечном танце мы двинулись к лестнице.
Хлопок – кажется, что-то снесли. Звон стекла – еще что-то разбилось. Потом был непривычно долгий путь наверх по лестнице и поцелуи на каждой ступеньке, потом немыслимо длинный коридор, из которого разом пропали все двери. Черт бы их побрал! Зато откуда-то взялось много стен.
Наконец в мою спину впилась дверная ручка, и мы ввалились в блаженную темноту, не особо заботясь, чья это комната (главное, не коридор и не гостиная), и даже дошли до середины, оставляя за собой дорожку из сброшенной одежды.
Но потом вдруг оказалось, что поцелуев мало. И мало объятий, и надо больше и ближе, теснее, скорее, иначе никак.
А дальше прохладная простыня под спиной, и горячее тело сверху, что сошлось с моим изгиб в изгиб, впадинка к выпуклости, словно для этого и предназначалось. И жаркая душная тьма вокруг, наполненная хриплым дыханием, шепотом, всхлипами, стонами.
– Изи?
– Да… Пожалуйста…
Неужели мой голос?
И резкая мгновенная боль, и мой вскрик, пойманный его губами, и новые, потрясающие, упоительные ощущения, когда он со мной, во мне, вокруг меня, близко, так близко, что ближе и не бывает. И колючий жар внутри, и кипящая лава вокруг, и томительное предчувствие чего-то, чего-то… Я задыхаюсь, жадно хватаю воздух ртом.
Миг – и колючий жар взорвался, осыпался яркими искрами. Или я сама распалась на искры. Стала невесомой, растворилась, исчезла…
Я медленно приходила в чувство. Обнаружила себя, прижавшейся к Элвину. Моя голова – на его груди.
Тяжелое дыхание, стук его сердца… Его пальцы гладят меня по волосам, успокаивая…
– Изабель… – тихий шепот.
