мужчину. — Мой ребёнок. Пожалуйста, Максим, не делай этого.
Слезы подступали к глазам. Я начинала понимать всю серьёзность положения. Меня никто никогда не найдёт в этом богом забытом месте. Я замёрзну от холода и голода, если не выберусь отсюда.
— Заткнись! Меня не разжалобят твои слезы! — рявкнул мужчина.
— Пощади моего ребёнка. Он ни в чем не виноват. — умоляла я Макса.
— Не могу слушать твой жалобный писк. — с сарказмом произнёс мужчина. — Меня ждут срочные дела. Поэтому сиди здесь тихо. И да, можешь не орать. Здесь в округе никого нет!
Максим быстро обернулся и зашагал прочь. На мои крики и мольбы он не отвечал. Услышав, как отъезжает автомобиль, я поняла, что все кончено. Он уехал и бросил меня здесь умирать.
Я несколько раз делала попытки позвать на помощь, но все было тщетно. Максим был прав — здесь никого не было в окрестности. Он специально выбрал заброшенное место, куда не ступает нога человека.
Батарея была холодной, как и само помещение. Сквозь боковые щели и стекло на крыше в ангар пробивался свет. Я поплотнее закуталась в пальто, тщательно раздумывая, как быть дальше.
Верёвка сильно стягивала руку. При малейшем движении, жгут впивался в запястье. Я постаралась ослабить верёвку и полностью развязать её. Но ничего не получалось. Жгут лишь оставлял красные полоски на запястье.
Слезы начинали литься по щекам от безысходности. Я ничем не могла себе помочь. От безвыходности положения становилось тошно. Мысли наперебой сменяли друг друга. Малыш как будто чувствовал всю опасность положения и начинал усиленно бить ножками в живот.
Оглядевшись по сторонам, я попыталась найти хоть какой-то предмет, которым можно перерезать верёвку. Но все попытки были бессмысленными. Склад был пустой и рядом ничего не было.
Я не знала, сколько прошло времени. С улицы ещё доходил свет. Значит, ночь ещё не наступила. В животе урчало, хотелось есть и согреть себя тёплой пищей.
Не оставляя надежды на спасение, я стала пытаться перегрызть верёвку зубами. Но она была слишком толстой. Мне удалось совсем немного ослабить сжатие жгута на запястье. Но снять верёвку так и не получилось.
От бессилия и беспомощности надежда на выживание покидала меня. Я поджала ноги под себя, чтобы было теплее. Помещение освещали только лампы, которые горели тусклым светом по периметру. В ангаре стало заметно темнее. Стало понятно, что на улице смеркалось.
Я стала думать, кто может обнаружить мою пропажу. Луи ждал меня сегодня в галерее. Но поймёт ли он, что что-то случилось. Надежда была, что начнутся поиски. Но вряд ли какие-то улики укажут на Максима. Этот человек умел тщательно запутывать следы и выходить сухим из воды.
Тело затекло от напряжения сидеть в одной позе. Я попыталась пересесть на другой бок. Свободная рука уперлась в стену. Между матами и перегородкой в стыках были какие-то маленькие камушки. Я постаралась нащупать пальцами, что это. Достав крохотный кусочек и понеся ближе к глазам, стало понятно, что это осколки стекла. В надежде раздобыть осколок побольше, я стала одной рукой подлезать между матами и стеной. Это было крайне тяжело сделать. Мощные маты, на которых я вдобавок сидела сверху, сдвинуть было невозможно.
Рука еле пролазила в тесное отверстие, судорожно нащупывая пальцами кусочки мусора. Я перебирала камушек за камушком, осколок за осколком. Но ничего подходящего для того, чтобы перерезать верёвку там не было.
Я уже собиралась убрать руку, как вдруг кожу на ладони что-то поцарапало. Ощупав это место более тщательно, пальцы обнаружили продолговатый предмет. Аккуратно поддев его, я наконец достала. Это был небольшой, но острый осколок стекла. То, что нужно.
Приложив острие к верёвке, я постаралась надрезать ее. Но жгут был слишком толстым. Стекло надрезало мне пальцы, а верёвка была ещё на месте.
Интенсивное делая надрез, я постаралась поспешить. Наступала ночь, и скоро ничего не будет видно. Страх сковывал движения, от холода пальцы стали будто деревянные. Но я продолжала нарезать жгут, как утопающих хватается за соломинку, так и для меня это последняя надежда.
Наконец, жгут дал слабину и начал расслаиваться на волокна. Теперь стекло легче резало остатки верёвки, пока совсем не избавил меня от неё.
Запястье все было красное. После жгута остались плотные следы и вмятины. Другой рукой я почесала это место, чтобы кровь начала циркулировать.
В ногах чувствовалась слабость и покалывание. Стопы отекли и онемели. Я постаралась аккуратно встать, оперевшись о стену. Ноги не слушались, они были словно ватные. Сделав несколько шагов с усилием, я почувствовала, что стою уже уверенно.
Во всем теле чувствовалась слабость от голода и лёгкое головокружение. Но страх подбрасывал в кровь адреналин. Я боялась, что Максим может вернуться в любой момент и закончить начатое.
Собрав последние силы и опираясь на стену, я медленно стала перебираться к выходу. Добравшись до двери, я дёрнула за ручку. О нет, она была заперта. Я судорожно начала её качать из стороны в сторону, но замок не поддавался. В стороне висел железный щиток с дверцей. Инстинктивно потянувшись туда, я открыла засов и обнаружила на полках много инструментов. Здесь были отвёртки, гаечные ключи и другие приспособления. Я начала быстро подбирать инструменты, чтобы взломать замок на двери. Одна из узких отвёрток отлично подходила в разъём. Повернув несколько раз, замок начал прокручиваться. Я стала делать обороты медленнее и услышала заветный щелчок. Замок отворился.
Я открыла дверь и вышла на улицу. Было темно и очень холодно. Вокруг стояли другие ангары и больше ничего не было видно. Я засеменила ногами, не понимая в какую сторону идти. Под ногами чувствовалась трава и чуть влажная земля.
Отойдя подальше от ангаров, я очутилась в поле. Слезы отчаяния снова нахлынули на глаза. Я шла и шла, удаляясь все дальше от складских помещений. Ноги сами вели меня прочь от этих опасных ангаров. Но опасность все ещё не миновала. Если Максим обнаружит, что я сбежала, то точно найдёт меня. Ведь он знал эту местность, лучше чем я.
Казалось, что я шла всю ночь
