и делаю, выкарабкиваюсь из машины, за мной следом выходит Баграт.
Он оказывается впереди и идет широким, размашистым шагом, явно демонстрируя, что я сама отказалась от его помощи. Не отдала сына. Мне остается просто молча ступать за ним.
Дверь распахивается, но мужчина не уходит, он останавливается в ожидании. Чертов джентльмен, дает мне пройти вперед и только после этого проходит сам.
В зале нас ожидает женщина. Ее не видела прежде. В темном платье, седые волосы собраны в пучок и лицо какое-то умиротворенное, располагающее.
При виде меня с сыном она улыбается тепло и приветливо. В уголках глаз расцветают мелкие морщинки.
– Здравствуйте, – выдает тихо, чтобы не потревожить сон малыша.
Просто киваю. Не представляю, кто эта женщина, но отрицательной энергетики не чувствую. Наоборот, женщина располагает к себе даже в такой напряженной ситуации.
– Надежда, это Валентина Григорьевна, – раздается спокойный голос Умарова, – хорошая знакомая моей семьи.
Немного поворачиваю голову, чтобы иметь возможность смотреть на Баграта. Он опять холоден и отстранен.
– Я попросил Валентину Григорьевну помочь присматривать за Игнатом.
Прикусываю губу. Так и хочется сказать, что я сама в состоянии ухаживать за своим сыном и не нуждаюсь в помощи посторонней тетки, но неприятный момент разбавляет доброжелательный голос женщины.
– Я уверена, что Надежда прекрасно сама справится с этим, я лишь немного помогу по мере того, насколько понадоблюсь.
Валентина Григорьевна сглаживает опасный момент, а я решаю, что не стоит устраивать разборки с Багратом с малышом на руках. Покой моего мальчика превыше всего, поэтому спрашиваю:
– Куда мне отнести сына?
– В детскую, – спокойно отвечает Баграт, а я, на мгновение запнувшись, смотрю на мужчину.
Насколько мне известно, еще несколько дней назад в этом доме не было ни одной детской комнаты.
И опять на помощь приходит, судя по всему, няня:
– Если позволите, я провожу вас.
Киваю женщине и готовлюсь идти за ней, но в спину мне летит следующее:
– Сейчас ты отнесешь Игната в комнату, уложишь, а затем ты придешь в мою спальню.
Не нахожусь, что ответить. Шок испытываю от подобного заявления и бросаю взгляд на своего малыша, прикусываю губы и едва слышно отвечаю:
– Я не оставлю Игната одного в чужом доме. Он может проснуться, не найти меня и испугаться. Будет плакать… не оставлю сына…
– Валентина Григорьевна присмотрит, – отвечает так, словно плитой припечатывает.
Застываю на месте, бросает то в жар, то в холод, и опять добродушная женщина сбавляет градус моего напряжения:
– Не беспокойтесь, я не отойду от Игната, а если малыш проснется, сразу же позову вас…
Смотрю в глаза женщины и почему-то испытываю благодарность за ее участие, отвечаю на ее улыбку кивком и иду за ней, но последнее слово остается за Багратом, чей приказ летит мне в спину:
– У тебя десять минут, Надя.
Разворачиваюсь и иду за Валентиной Григорьевной, которая ведет меня в сторону детской, женщина предупредительно открывает дверь и придерживает, чтобы я могла войти.
В комнате зажжен светильник, золотистый приглушенный свет, который падает на кроватку в виде машинки, также замечаю множество игрушек и игровых зон. Не комната, а сказка, мечта любого ребенка, да и мамочки.
Честно говоря, когда была беременной Игнатом, чтобы отвлечься от тяжелых дум, я просматривала детские комнатки, изучала дизайн и надеялась, что однажды смогу устроить сынишке вот такую вот комнатку.
Правду говорят, мечты материальны и мысли тоже – вот и получили мы комнату мечты, только сейчас это приносит мне лишь тревоги.
Говорит о том, что Умар подготовился, заказал для сына все, что необходимо, а значит, выпускать Игната из особняка не планирует.
Я почему-то уверена, что еще несколько дней назад этой детской в таком вот виде в доме Баграта не было.
– Прошу, Надя, сюда, – раздается из-за спины тихий голос женщины, и она тихонечко обходит меня, открывает постель малыша, чтобы мне удобнее было его положить.
Киваю в знак благодарности и несу Брошку в кроватку, аккуратно укладываю и раздеваю, чтобы не разбудить.
Справившись с задачей, накрываю малыша и целую в покатый лобик, убираю черные волосики со лба. Смотрю в родное личико и не хочется уходить.
Но я знаю, что Баграт слов на ветер не бросает, свои приказы заставляет исполнить так или иначе, поэтому поднимаюсь и оборачиваюсь к женщине, смотрю в ее глаза и, видимо, что-то проскальзывает на моем лице, что Валентина Григорьевна улыбается как-то подбадривающе и произносит:
– Не беспокойтесь, я присмотрю за малышом, все будет хорошо, я здесь, никуда от него не отойду и обязательно, если он попросится к вам, позову…
– Спасибо вам, – с трудом отвечаю на улыбку женщины.
В конце концов, человек выполняет свою работу.
– Все будет хорошо, – опять повторяет, словно пытается подбодрить и меня саму, на что я пожимаю плечами и иду прочь из комнаты, иду в сторону спальни Баграта.
Застываю у двери, не знаю, что делать, стоит ли стучать или же просто войти, наконец, выдыхаю и просто тяну ручку, вхожу, время официоза прошло.
Войти-то вхожу, а вот дверь за собой прикрыть не решаюсь. Пытаюсь привыкнуть к полутьме, которая царит в помещении, пока не слышу властное:
– Дверь закрой.
Свет включается, и я вижу Баграта, который стоит между балконом и комнатой, подпирает дверной косяк своей массивной фигурой. Спиной ко мне.
– И проходи уже.
Подчиняюсь и тихонечко закрываю дверь. Иду почему-то на цыпочках, словно не решаюсь потревожить мужчину.
Умаров проходит вперед, не ждет меня, и облокачивается о перила, равняюсь с ним и обращаю взгляд в сторону мужчины, изучаю профиль, а Баграт смотрит вдаль, на небеса, которые на линии горизонта соприкасаются с землей.
Мы стоим в полном молчании. Не знаю, сколько времени проходит, пока я, наконец, слышу хриплый голос Баграта, который выдает глухо:
– Ты скрыла от меня моего ребенка, – он не спрашивает, обвиняет, и я ничего на это не отвечаю.
Тоже смотрю на сгущающиеся сумерки. Неожиданно вдали проскальзывает яркой вспышкой падающая звезда и сердце у меня пропускает удар, и я совершенно бессознательно загадываю свое единственное желание – пусть все это разрешится, пусть мой сыночек будет счастлив и все у него будет хорошо, пусть Игнат останется со мной…
– Молчание знак согласия, – выдает все так же отстраненно.
И я, наконец, отрываю взгляд и резко оборачиваюсь к Баграту, выдыхаю четко и честно:
– Да. Скрыла. Игнат мой ребенок, только мой.
Теряет свое холоднокровие, ударяет кулаком по перилам так, что я подпрыгиваю, разворачивается резко, стремительно на каблуках так, что до слуха доходит скрежет.
– Почему?! – трясет меня, словно тряпичную куклу. Раз, второй, а у меня зубы клацают.
– Ты знаешь, Баграт, – кричу в его злое лицо.
– Знаю?! – выдает зловеще. – Ты про то письмо, которое нацарапала мне, пока был на переговорах в Дубае?!
Фраза бьет рикошетом, ударяет так, что я лечу в свои воспоминания, оказываюсь там. В нашем прошлом… когда была счастлива…
– Насытиться тобой не могу, моя девочка, – страстный шепот будит ото сна и сорочка скользит с плеч, горячие губы обрушиваются на шею, скользят вниз, к груди, захватывают, ласкают неожиданно ноющие полушария.
Непривычное чувство, словно у меня грудь набухла, пытаюсь зацепиться за эту мысль, но мужские руки не позволяют, горячая ладонь ложится на мою талию, сминает шелк, тянет вверх, оголяет ноги и животик, изучающе, тягуче медленно скользит вниз к сомкнутым ногам.
Рывок и я оказываюсь на спине, распахиваю глаза и горю в ответном взгляд бешеного, страстного мужчины, который нависает надо мной.
Одно прикосновение и у меня все тело натягивается, словно пружина внизу живота сжимается, кожа покрывается мурашками, даже немного на озноб пробивает.
– Мурашки, – выдыхает хрипло Баграт и дует на мою грудь, неожиданно тяжелую, выгибаюсь дугой, тело живет своей жизнью и хочет ласки.
Понимает мой порыв, на чувственных губах рождается ухмылка и Умар опускается к моей груди, берет в плен своего языка, играет, а меня словно изнутри искрой пробивает, дёргаюсь, стон слетает с губ.
– Какая ты сегодня чувственная, моя робкая девочка становится тигрицей, – произносит с щепоткой строгости, припорошенной страстью.
Улыбаюсь. Я все еще смущаюсь и стесняюсь, не во время близости, а после, пытаюсь прикрыться и вывожу
