Я пожимаю плечами.
— Можно готовить. Или стирать. Меня стирка очень успокаивает.
Тим издает смешок.
— Ты погнала, да? Я буду стирать? Я? Вот этими вот руками? — демонстрирует свои ладони.
— Тогда давай готовить, — предлагаю ему.
Тим недоверчиво смотрит на меня.
— Может, лучше закажем пиццу?
— Я не хочу пиццу. Я хочу блины. У тебя есть мука?
— Ты и блины умеешь делать? — он произносит это таким тоном, будто я призналась ему, что умею собирать адронный коллайдер.
— Это называется "печь".
— Ой ладно, я знаю, как это называется. А мука где-то была. Вот на днях твоя подружка же что-то Фрицу жарила, — говорит Тим, поднимаясь со стула. — После того, как тот отжарили ее, — добавляет он с идиотским смешком.
— Фу, Тим! — морщусь я, закатывая рукава своего шерстяного платья.
— Что естественно, то небезобразно, — возражает Тим. При этом я улавливаю отвращение в его голосе. — Вот. Давай свои блины, — он достает из шкафчика пакет с мукой.
— В смысле? Ты будешь помогать.
Затем я прошу Чемезова достать из холодильника молоко, купленное для кота, яйца, сливочное масло, а также найти глубокую миску и сковороду.
— Вот ты где, зассанец, — поставив на плиту сковороду, Тим опускается на корточки и хватает показавшегося из-под стола котенка.
— Тимошка со мной. И не надо на него наговаривать, он в лоток ходит, — сообщаю я.
Тим одаривает меня странным взглядом, а затем с хитрым прищуром смотрит на кота.
— Тезка, значит?
Мои щеки вспыхивают как два блина на сковородке.
— Ты здесь ни при чем, — стараюсь скрыть, что смущена.
— Уж куда мне? — с иронией в голосе произносит Тим. — Разве кому-то придет в голову называть кота моим именем, да, Дина?
Разбивая в миску яйца, я ощущаю на себе его насмешливый взгляд.
— Ну, возможно, я немного думала о тебе, — робко говорю я, слишком придирчиво разглядывая содержимое миски.
— А я теперь постоянно о тебе думаю, — безо всякой робости признается Тим. Разволновавшись, я роняю в миску кусочек скорлупы и начинаю ее вылавливать. — Спасибо, что осталась, — добавляет парень, становясь рядом.
— Да не за что.
— Чую, и наломаем мы с тобой дров.
— А вдруг нет? — как ни в чем не бывало тянусь в навесной шкаф за сахаром.
— Ты же понимаешь, что вся эта болтовня про нашу дружбу — бред собачий? — усмехается парень.
— Конечно, — поднимаю к нему лицо. — Где у тебя венчик?
Тим даже подвисает от моего вопроса.
— Где у меня что?
— Ясно, — я открываю ящик со столовыми приборами и протягиваю парню вилку. — Значит стой и делай так, — нарочно говорю с ним учительским тоном. — Это называется “размешивать”.
— Вот так? — Чемезов гоняет желтки по часовой стрелке.
— Побыстрее. Мы же не хотим, чтобы эти яйца там стухли? — дразню его, добавляя ложкой сахар.
— Не-а. Не хотим. Вот так нормально? — Тим начинает активнее взбалтывать яйца.
— Да, — удовлетворенно киваю.
Внезапно Чемезов снова замедляется, а потом и вовсе прекращает мешать.
Я снова чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, и медленно поворачиваюсь.
Тим отпускает вилку в свободное плавание. Я слышу, как она шмякается на дно, когда Чемезов берет меня за локоть, а другой рукой бережно разворачивает к себе.
— А если так?
Сильные ладони скользят по моей талии вверх и вниз.
Я чувствую, как напрягается каждый его мускул, словно Чемезов легкоатлет, стоящий на низком старте. Мое тело тут же откликается на нашу близость приятной дрожью внизу позвоночника.
— Тим… — жалобно бормочу, опуская взгляд на его восхитительный рот.
— Можно? — парень тянется к моим губам, но не касается их.
Я медленно киваю и, ощутив на коже теплое прерывистое дыхание, прикрываю глаза. Поцелуй Чемезова легкий, но такой умелый и опьяняющий, что у меня слабеют колени. В нем нет ни превосходства, ни желания что-то кому-то доказать, только нежные касания губ и языка, вызывающие в душе невероятный восторг, а на коже — мурашечное столпотворение.
Когда Тим отстраняется, я смущенно опускаю глаза. Переплетая наши пальцы, Чемезов вращает меня будто в танце и ставит лицом к столу, а сам прижимает к спине.
Я все еще нахожусь под впечатлением от нашего поцелуя и с грацией тряпичной куклы позволяю парню манипулировать собой. Вручив вилку, Тим обхватывает мою кисть своей ладонью и начинает взбалтывать яйца и сахар.
— В свое оправдание хочу сказать, что я здесь не за этим, — бормочу себе под нос.
— Конечно же нет, — усмехается Тим, проводя пальцем по моей руке от локтя до запястья. — Но это было здорово.
Глава 16. Тим
Несколько недель спустя…
Вот одна интересная штука, которую я заметил в себе недавно: мне нравится проявлять свои чувства. Причем неважно, где — дома, на улице или в универе. Будь моя воля, я бы всюду таскал Арсеньеву на руках.
Не подумайте, я ни какой-нибудь там дебилоид из соцсетей, кайфующий от публичной демонстрации своих отношений с девушкой, но мне приятно, что люди, глядя на нас могут подумать: "Ого, они вместе? Прикольно".
Только есть одна небольшая проблемка. Арсеньева — патологическая скромняжка.
— Привет, красавица.
Заметив Дину у стенда с расписанием, я подхожу к ней со спины, обвиваю руками ее талию, спрятанную под дутой курткой, и поворачиваю к себе, собираясь поцеловать. Но Дина отстраняется, в результате мои губы скользят по щеке. Зарычав от досады, я наклоняюсь и утыкаюсь носом в ее толстенный шарф.
— Тим, ну я же просила… — смущенно озираясь, Арсеньева пытается выскользнуть из моих объятий.
Я лишь шире расставляю ноги и крепче стискиваю руки у нее за спиной. На нас пялятся какие-то девчонки, но лично меня это не колышет.
— Ты меня стыдишься, что ли? — откинувшись, строго смотрю на Дину.
— Конечно нет, — тут же протестует она.
— Тогда какие проблемы?
Я медленно облизываю нижнюю губу, и глаза Арсеньевой моментально приковываются к моему рту.
— Ну… это сложно… — Дина застенчиво отводит взгляд.
Усмехнувшись, я беру ее за руку, тяну на себя и ограничиваюсь безобидным чмоком в порозовевшую щеку. Мы выходим из универа и не спеша спускаемся по гранитным ступеням. Погодка сегодня зачетная: полный штиль, прохладно, зато солнечно.
— На самом деле, все сложное — просто, — говорю я.
— Это твой девиз? — улыбается Дина.
— Нет. Мой девиз вряд ли тебе понравится. Но я думаю, поцелуи на людях — это просто. Просто держаться за руки при всех, — демонстрирую ей это наглядно и целую в костяшки пальцев, — или сказать, что скучала по мне — тоже просто.
— Может быть… может быть, — уклончиво произносит Дина, одаривая меня озорной улыбкой.
Я завожу руку ей за спину и собственнически обнимаю.
— Так ты скучала по мне?
— Если честно, как-то не до скуки было. Голова пухнет от инфы, — жалуется она.
— Эх, могла бы и подыграть, а не разбивать мне сердце на голодный желудок.
— Я тоже умираю, как есть хочу, — с энтузиазмом подхватывает Дина. — Последние пары были без перерыва, препод предложила закончить пораньше. У меня все внутренности прилипли к спине.
— Жесть. Поехали поедим, потом заберем Марка. Я обещал ему, что научу водить машину.
— Супер. Ты собрался посадить за руль одиннадцатилетнего, — иронизирует Дина.
— Мы поедем туда, где никого нет, — успокаиваю ее.
— А его родители… — по мрачному выражению лица понятно, какое мнение Дина уже составила о них.
— Отчим с матерью укатили в Москву на несколько дней. Так что…
— Понятно.
Я замечаю, как мимо нас пробегает Аня.
— А что это твоя подружка не здоровается? — тихо интересуюсь, глядя на удаляющуюся фигуру Петровой.
Дина хмурится и даже приостанавливается, подныривает под моей рукой, будто бы ей стало неловко от того, что ее подруга видела, как мы обнимаемся.
