ГЭВИН
Я могу держать себя в руках во время ужина. Набивание рта едой определенно помогает.
После того, как наши тарелки убраны, Вайолет выходит из-за стола и направляется к двери. Она, вероятно, просто собирается в туалет, но я паникую, что, возможно, она уходит. Без нее я чувствую себя гораздо менее способным поступать правильно.
И я скучаю по проведению с ней времени. Хотя я знаю, что она здесь исключительно для того, чтобы отплатить мне за заботу о ней, я не могу не задаться вопросом, есть ли у нее шанс простить меня и пережить тот действительно дерьмовый поступок, который я с ней сделал — переспал с ее соседкой по комнате.
При виде отца и воспоминании о том, как я сделал с Вайолет то же самое, что он сделал с моей мамой, у меня в горле подступает кислота. Возможно, алкоголь поможет.
Ной ловит меня по дороге в бар.
— Все хорошо? — он спрашивает.
Я даже близко не совсем хорош, но мои слова никому не помогут. — Прости, что сделал ужин неловким.
— Не парься. — Он пожимает плечами и идет рядом со мной.
— Томми не сказал ни слова уже почти час.
— Да, ну а как бы ты себя почувствовал, если бы узнал, что твой кумир — дерьмовый человек?
Мне казалось, что вся моя жизнь — ложь.
— Он не дерьмовый человек. — Слова выпадают легко, но я не уверен, что они правдивы.
Многие мои товарищи по команде боготворят моего отца. Его старая футболка университета Вэлли висит в нашем гребаном спортзале, так что я это понимаю. Мой инстинкт всегда защищать его от других людей. Это странно: желать, чтобы люди знали, каким на самом деле был твой отец, но в то же время желать защитить его.
И дело в том, что я на самом деле не думаю, что он такой уж ужасный, если только вы не рассчитываете, что он появится и станет частью вашей семьи. Он действительно хорош в том, чтобы зайти, улыбнуться и заставить людей чувствовать себя непринужденно. Я видел, как он делал это много раз на протяжении многих лет. Поклонники подходят к нему, трясутся от волнения, иногда плачут, и он задает им несколько вопросов о себе, отвлекая от себя внимание, и убеждается, что они чувствуют, что у них есть настоящая связь.
Это чушь? Я не знаю. Я даже не думаю, что он знает.
Но такого внимания в детстве было недостаточно, и его недостаточно сейчас. Я почти предпочел бы, чтобы он полностью оставил меня в покое, чем зашел бы после нескольких месяцев отсутствия контактов и притворился бы, будто все в порядке.
И да, я понимаю. Недавно он предпринял попытку, но слишком мало и чертовски поздно.
— Я поговорю с Томми.
— И что скажешь? Что в тебе сохраняется какая-то старомодная подростковая обида на отца?
Кажется достаточно законным. — Что-то вроде того.
— Сделай мне одолжение. Нет, сделай Томми одолжение. Если ты собираешься поговорить с ним, скажи ему правду. Томми заслуживает этого. И более того, он этого хочет. Ты его друг, его товарищ по команде. Он предан тебе.
Ной оставляет меня задуматься над его словами. Я выпиваю и задерживаюсь по периметру комнаты. Я вижу ее, как только она возвращается внутрь. Вайолет осматривает комнату. Моя грудь сжимается, когда ее взгляд наконец останавливается на мне, а уголки ее рта приподнимаются в нервной улыбке.
Она пересекает комнату длинными уверенными шагами. Вайолет — чертова десятка в любой день недели, но сегодня вечером, в этом синем платье с волнистыми волосами и в этих туфлях… черт возьми, эти туфли, она крадет воздух из моих легких.
— Все в порядке?
— Ага. — Легкая улыбка приподнимает уголки ее рта. — Далия звонила, пока я была там. Она хотела убедиться, что мы не убили друг друга.
С моих губ срывается смех. — Мне даже в голову не пришло.
— Я тоже, как ни удивительно.
Я наклоняюсь. — Ночь ранняя.
Трудно выйти из ее пространства. Находиться в ее пузыре намного лучше, чем где-либо еще. Ее язык высовывается, чтобы облизать губы, а наши взгляды остаются прикованными друг к другу. Сначала она отводит взгляд и смотрит на напиток в моей руке.
— Хочешь чего-то? — спрашиваю я, отступая назад и поворачиваясь к бармену.
— Мммм.
Она все еще думает, когда ее прерывает голос моего отца. — Гэвин, сынок, можно тебя на минутку?
Вайолет смотрит между нами. Мне нравится сопротивление на ее лице, как будто она не хочет меня покидать. Однако в конечном итоге она это делает. Ставя шаг между нами, она говорит: — Я буду за столом.
— Она красивая, — говорит он после ухода Вайолет. — Как долго вы вместе?
— Это имеет значение?
— Просто пытаюсь быть в курсе всего, что происходит в твоей жизни. Я знаю, что прошло слишком много времени. Я пытался позвонить.
Между нами повисает тишина.
— Команда никогда не выглядела лучше. Университет Вэлли — любимое место многих людей в этом году.
Я по-прежнему ничего не говорю.
— Ты еще подумал о своем будущем?
От его вопроса мой гнев вспыхивает. — Ты знаешь мои планы. Они не изменились.
Он достает визитку из кармана. — Ненавижу видеть, как ты тратишь свой талант за столом. По крайней мере, рассмотри свои варианты. Ты отличный игрок. Намного лучше, чем я был в твоем возрасте. У тебя могла бы быть долгая и успешная карьера в НБА. Не выбрасывай свое будущее, потому что ты злишься на меня.
Он подталкивает карточку мне, пока я не беру ее и не засовываю в карман, не глядя.
— Это не имеет к тебе никакого отношения.
— Понятно. — Его рот вытягивается в прямую линию. — Как универ и все остальное?
Мое разочарование достигло максимального уровня. Я не хочу этого делать. — Все отлично, отец. Ты пришел сюда услышать именно это? У меня все отлично. Теперь ты можешь вернуться к своей роскошной
