Новый поток слез хлынул по моим щекам.
— Чего ты ждешь, Мэллори? – спросил Кирилл. Он ненавидел быть беспомощным. — Хочешь посмотреть, как я умираю? Ты так сильно меня ненавидишь? – теперь его тон был тише, я бы сказала, что так звучит человек с разбитым сердцем, если бы это был кто-то другой. Кирилл же казался измученным и смирившимся, как будто он ожидал именно этого.
— Я не ненавижу тебя. Я солгала. Я никого не ненавижу, – тихо сказала я.
Он усмехнулся, и звук превратился в хрип.
— В этом разница между нами, принцесса. Я ненавижу всех. – Его глаза метнулись к моим. — Кроме тебя.
Я протянула руку, подняла его рубашку и придвинулась ближе, чтобы прижать ткань к его плечу.
— Я должна замедлить кровотечение, – пробормотала я, избегая его глаз, которые были всего в нескольких дюймах от моего лица.
— Нет, ты должна бежать. Спасать себя, – сказал он, снова пытаясь оттолкнуть меня, но в этот раз его сильные, как железо, руки подвели его.
— Нет! Я отпихнула его, а затем ахнула, когда он застонал от боли. — Я не оставлю тебя. На этот раз я дождусь, – тихо прошептала я.
Глаза Кирилла, до этого закрытые, резко распахнулись.
— Что?
Я глубоко вздохнула, понимая, что переступаю черту, после которой не будет дороги назад. Это была капитуляция без права отмены. Если я останусь, то выйду замуж за этого мужчину и рожу ему детей. Я проживу с ним до конца своих дней, будь то неделя или пятьдесят лет. Я состарюсь вместе с ним, если только у меня будет такой шанс, и мы вместе будем смотреть, как растут наши дети и выходят в мир. Они не будут похожи на нас. Я не допущу этого.
— Я сказала, что никуда не уйду. Я дождусь тебя. Так что лучше тебе не умирать.
Глаза Кирилла устремились на меня, и они казались светлее, чем когда-либо. В кои-то веки я смогла разглядеть в них зеленые и золотые вкрапления. Меня вдруг осенило, что это сделала я. Я зажгла свет внутри Кирилла. Я положила свою свободную руку на его и переплела наши пальцы.
— Я жду, Кирилл. Не заставляй меня ждать слишком долго, – мягко убеждала я его, когда он проигрывал битву за то, чтобы держать глаза открытыми.
— Мэллори!
Из коридора донесся крик, и облегчение волной захлестнуло меня, омыв ноющее сердце.
— Макс! Нам нужен врач. Кирилла подстрелили, – закричала я, поднимаясь на ноги, когда Макс завернул за угол и поспешил к нам вместе с другими мужчинами из братвы.
— Он уже в пути, – заверил меня Макс, подходя ближе. Он был в полном беспорядке. Его глаз распух и почернел, а челюсть была покрыта синяками.
Рыдания, которые я сдерживала, внезапно вырвались наружу, и Макс подхватил меня, когда силы покинули меня.
Глава 17
Молли
— Я не понимаю, почему мы не могли остаться в больнице. - Сказала я, ерзая на шикарном кожаном сиденье черного Рендж Ровера Ивана и наблюдая, как мимо мелькает окраина города.
За нами в большом приспособленном фургоне ехали доктор Петров и одобренная братвой команда медиков. Снаружи всё выглядело так, словно богатая семья решила взять лучшее из жизни в фургоне, но внутри все было оборудовано по последнему слову мобильной медицины.
Кирилл спал внутри. Он не просыпался с тех пор, как ему извлекли пулю из груди и прооперировали легкое. Я обхватила себя за талию, сдерживая слезы. Если раньше мне казалось, что я часто плачу, то это было ничто по сравнению с тем, как я срывалась сейчас.
— Потому что в больнице он – легкая мишень. Копы попытаются установить жучки в его палате или заплатят персоналу, чтобы тот шпионил за ним, а другие семьи поступят еще хуже. Антонио Де Санктис может повторить нападение. Он скомпрометировал себя, пытаясь надуть нас, а теперь еще и неудачное покушение на жизнь Кирилла под предлогом мести за обиду, нанесенную его отвергнутой дочери.
— Я думала, полиция прикрывает братву?
— Не все. Некоторые из тех, кому не платят, все еще любят поступать правильно.
— Отвергнутые дочери. Медсестры под прикрытием. Кому нужен Бродвей? Я и не подозревала, что организованные преступники такие драматичные, – пробормотала я, обнимая колени.
Иван расхохотался, заставив меня подпрыгнуть. Старший брат Макса был крупным парнем. Как медведь. Все, что он делал, было чрезмерным. Он выглядел огромным, звучно смеялся и громко говорил. Его было много.
— Так куда мы направляемся?
— В маленький городок за городом. Вудхэйвен, – небрежно бросил Иван.
Я замерла, обратив на него недоверчивый взгляд.
— Вудхэйвен. Как родной город Кирилла?
Иван кивнул, и тут до него, похоже, дошло.
— Точно, это, должно быть, и твой родной город тоже.
— Так и есть. Там мы и встретились.
— Тогда, я полагаю, мы возвращаемся к началу. Это поэтичнее, чем Бродвей, – объявил Иван, усмехаясь и включая радио. Резкая русская попса заполнила машину, и я постаралась не обращать внимания на то, как она стучит у меня в висках.
Вудхэйвен. Я не возвращалась туда уже много лет. Иван был прав, это было началом всего. Место, где Генри терроризировал меня в доме моего детства. К тому же там я познакомилась с Кириллом, в элитной школе Блэк Холл Преп. Я была богатой девочкой-одиночкой, а он – стипендиатом, который стремился к большему.
Мы въехали в черту города, и это было похоже на шаг в прошлое. Ощущение только усилилось, когда мы свернули на знакомую улицу, ведущую к самым большим, самым вычурным домам в городе.
— Когда-то это был мой район, – пробормотала я, глядя на знакомые улицы.
— Думаю, через минуту ты узнаешь гораздо больше, – пробормотал Иван, прежде чем свернуть на мою старую улицу.
Дом моего детства стоял в стороне от дороги, за внушительной стеной. Новый владелец только усилил охрану. По всему периметру стены были установлены камеры, а у ворот, которые выглядели готовыми выдержать вторжение, расположился пост охраны. Иван подъехал к нему, и охранники с неприкрытыми пистолетами обступили машину со всех сторон.
Я потрясенно осмотрелась вокруг, когда нас впустили на территорию комплекса. Невозможно было отрицать ощущение, которое вызывало это старое место, огороженное и безопасное, как тюрьма. Также нельзя было отрицать простую истину, ставшую для меня очевидной.
— Кирилл купил мой старый дом.
Иван кивнул.
— На аукционе. После исчезновения вашей семьи, дом рассыпался, пока твоего отца не объявили пропавшим без вести, так как он перестал выплачивать ипотеку достаточно долго, чтобы вмешался банк. На тот момент прошло уже несколько лет, и к тому времени, когда он был выставлен на аукцион, Кирилл смог его купить.
— Не знаю, испытывать ли мне умиление или паниковать, – призналась я, когда мы остановились перед домом на широком гравийном поворотном круге, который выглядел почти нетронутым. Я повернулась к Ивану. — Пожалуйста, не говори мне, что моя комната нетронута или что-то в этом роде.
В машине раздался громкий смех Ивана.
—Ты хочешь сказать, что хранить святыню в честь того, кто ушел, это не романтично? – Иван снова рассмеялся, увидев выражение моего лица. — Не волнуйся, я могу заверить тебя, что здесь все по-другому. Кирилл обустроил этот дом для взрослых, а не для детишек. Должен сказать, он всегда планировал привезти тебя сюда.
Мы вышли из машины на послеполуденное солнце. Весна в Вудхэйвене переходила в лето, и вокруг входа в дом пышно цвели деревья и растения. По старому каменному фасаду величественного дома полз темный плющ, а вдоль одной из стен богато украшенной оранжереи стелилась пурпурная глициния.
Фургон с Кириллом и доктором Петровым остановился рядом с машиной Ивана и другим Рендж Ровером. Он был черным, как и все, что принадлежало братве Черновых. Черные по имени, черные по своей сути. Брендинг у них был на высоте.
— Devushka, заходи, – позвал меня от входа знакомый голос.
Я обернулась и увидела Ольгу, стоящую во внушительном дверном проеме наверху лестницы. Было слишком странно видеть экономку где-либо за пределами «Башни», не говоря уже о доме моего детства, где я никогда не ожидала оказаться снова.
