Рэд задумался, замечает ли Хлоя, как стискивает подушку, – тем уязвимым жестом, которых она обычно боялась как огня. Наверное, нет. За несколько секунд она неким образом сделалась ужасно отстраненной.
– Мои кости были как яичная скорлупа. На груди у меня как будто сидела холодная, мокрая жаба, такая тяжелая и ледяная, что я не могла толком дышать. – Она произнесла это спокойно, но Рэд заметил в ее глазах отголосок пережитого страха. – Помню, что жутко злилась на себя, потому что заболела я очень по-глупому. Раньше я играла в нетбол и нервничала из-за одного матча. Я осталась с друзьями под дождем, потренироваться. Матч мы выиграли, но через несколько дней я попала в больницу. Как нетрудно догадаться, я выжила, – усмехнулась Хлоя, будто Рэд нуждался в напоминании о том, что она существует.
Он не стал смеяться:
– Но?..
– Но, – мрачно продолжила она, – мое тело перестало быть прежним. Тяжесть в груди и холод – они исчезли, когда мне стало лучше. Но кости по-прежнему казались хрупкими. Это осталось со мной навсегда. В течение следующих месяцев я замечала все новые и новые проблемы. Я постоянно чувствовала усталость. У меня безо всякой причины начала жутко болеть голова. А еще была боль – сильная, постоянная. Я шла на прогулку и чувствовала, что каждый мой мускул напряжен настолько, словно вот-вот порвется. Если я проводила слишком много времени за ноутбуком, руки начинали болеть так сильно, что я плакала. Я стала бояться своего собственного тела, будто это была камера пыток, внутри которой меня заперли.
Но, когда я просила помощи, никто меня не слушал. Повезло, что мои родные поверили мне, потому что многие годы меня поддерживали лишь они. Помню, как один из докторов захотел поговорить с моим отцом, хотя я была уже взрослой. Он сказал моему отцу, что физически я здорова, но им следует обратить внимание на мое психическое состояние. – Хлоя рассмеялась, но смех вышел слишком громкий, слишком резкий, царапающий кожу.
Рэд сжал ладони в бесполезные кулаки, борясь с порывом коснуться ее. Погладить по волосам или обнять, так, как сделал бы будь она кем-то – кем угодно – другим. Обычно он утешал людей. Но прямо сейчас Хлоя выглядела такой решительно хрупкой – взгляд колючий, челюсть стиснута, подбородок вскинут, – что Рэд понял: утешение ей не нужно. Он делал бы это исключительно для себя самого, потому что видел, какой загнанной она себя чувствует, и от этого внутри него возникала зияющая пустота.
– Я к тому, что – не пойми меня неправильно, – иронично продолжила Хлоя, – мое психическое здоровье правда трещало тогда по швам. И то, что профессионалы-медики не приняли меня всерьез, делу совсем не помогло, так что… – Она на миг зажмурилась.
– Конечно не помогло, – сказал Рэд хриплым, почти грубым голосом со злостью, которую не хотел показывать. – Какая разница, в теле проблема или в мозге? Все равно хреново, так? Все равно больно. Все равно нужно исправлять. Они не должны были от тебя отмахиваться, даже если дело было в твоей голове. Если уж на то пошло, все, что мы чувствуем, – у нас в голове.
Хлоя открыла глаза. Облизнула губы. Медленно кивнула и стала выглядеть чуточку менее измученной. Когда она снова заговорила, ее голос был мягким, плавным и привычным:
– Терпеть не могу признавать, что ты прав, но в этом случае у тебя каким-то образом родилась здравая мысль.
Рэд выдавил улыбку – ради нее:
– Наверное, сегодня полнолуние. Продолжай.
Хлоя сглотнула с таким усилием, что он это услышал.
– Точно. Да. В конце концов мне поставили диагноз. Моя консультант считает, что серьезная физическая травма может спровоцировать подобные состояния. Она думает, что это все из-за пневмонии. Но это не так важно. Важно то, что я годами не имела ни малейшего представления, что на самом деле происходит с моим телом. Никаких обезболивающих, никакой физической терапии, совершенно никакой медицинской помощи. Так что я делала то, что приходилось. Придумала собственные защитные механизмы. Проблема лишь в том, что они не особенно здоровые.
Рэд задумался, каково это – постоянно защищаться. Должно быть, выматывает. Определенно это стресс. Уже лишь то, что ей пришлось к этому прибегнуть, само по себе звучало нездорово.
– Я избегала всего, от чего могла почувствовать себя хуже, – сказала Хлоя. – Мне было страшно. – Никакой интонации. Никаких эмоций. Она как будто читала с листка чью-то чужую историю: – Я бросила нетбол. Бросила аспирантуру. Перестала тусоваться с друзьями. Не ложилась поздно, потому что сон – это важно. Отказывалась строить планы, потому что никогда не знала, когда мое тело заставит меня их изменить. Друзья исчезли один за другим. Думаю, из-за моих проблем они чувствовали себя виноватыми.
– А жених? – тихо спросил Рэд.
– А, Генри, – засмеялась она. – Его совсем ненадолго хватило. Он мне не поверил.
–Что?
На протяжении всей истории Рэд старался сохранять спокойствие, не показывать своих реакций, чтобы она не передумала рассказывать. Но в этот момент он не смог бы скрыть своего отвращения, даже если бы ему пришлось вырвать к черту язык.
Хлоя пожала плечами, но уголки ее губ тронула улыбка, будто его очевидный ужас ее забавлял:
– У меня не было ни анализов крови, ни снимка, ни раны, чтобы доказать, что мне правда больно. Видишь ли, он был очень логичный. Ему нужны были доказательства, а я их предоставить не могла.
– А твои слова – недостаточное доказательство? Твои чувства? – требовательно спросил Рэд тоном более резким, чем намеревался.
Но удержаться он не мог. Он видел, как менялась Хлоя, когда ее боли становились слишком серьезными. Черт, да он видел еесейчас, когда она пыталась делать вид, что все нормально, но была очевидно вымотана. Черные круги под прекрасными глазами, усталость висит над ней, словно тень. Как, на хрен, человек, который собирался на ней жениться, мог просто проигнорировать все это?
– Генри думал, что я симулирую, – объяснила она. – Что выпрашиваю жалость, требую внимания. – Она изогнула губы во вспышке злости, которой до сих пор не проявляла и которую Рэд был почти что рад увидеть. – Он без особых угрызений совести меня бросил, но я считаю, мне крупно повезло.
Рэд был с ней согласен:
– Жених из него явно так себе.
Хлоя встретилась с ним глазами – в них плясало веселье:
– Это точно.
– Явно из тех типов, которые, узнав, что у жены рак, начинают трахать секретаршу, чтобы снять стресс.
– Да, – сказала она, уже улыбаясь.
– К черту его.
– Бедный черт, – усмехнулась Хлоя, а потом махнула рукой, и миг дружеского единения прошел. – Теперь я знаю, конечно, как справляться с моими симптомами. У меня есть таблетки, психотерапия, когнитивная терапия. Со мной все нормально, правда. Но чувство такое, что какая-то часть меня не осознала это до конца. Как будто я до сих пор боюсь себя. Вот для чего мне список. Чтобы помочь вернуть себе смелость.
Свою речь она начала обычным голосом, но ближе к концу стала запинаться, говорить тише, отводить глаза. Как будто стеснялась произносить самые крутые слова, которые Рэд когда-либо слышал.
Этого он просто так оставить не мог:
– Эй!
Она поджала губы и взглянула на него, но без особого воодушевления:
– Что?
– Если этот список должен сделать тебя смелее, к тому времени, как мы закончим, ты станешь чертовой Чудо-женщиной.
Хлоя фыркнула, закатывая глаза, но Рэд видел, что она польщена. Удовольствие сочилось из нее, как джем из слойки, – он впитывал эту сладость и хотел еще.
– Также, – добавил он, – просто для полной ясности: твой жених – настоящий хрен ослиный, раз бросил тебя.
Ему понравилось, как Хлоя рассмеялась над этим, – не своим обычным низким фырканьем, а задыхающимся хихиканьем, которое явно не предназначалось для его ушей. Она прижала ладони к пухлым щекам, будто могла запихнуть смех обратно, но это не сработало. Она продолжала смеяться, и улыбка Рэда становилась все шире и шире.
