Согласись, отличный урок от тех, кто был идеальной парой для остальных, —переводит на меня уставший взгляд, — ну, дорогая, ты довольна моей честностью?
Ты этого от меня ждала?
Глава 47. И что нам делать?
Я знал, что однажды бомба “Доминика” взорвется. Как говорится, тайное все равно однажды станет явным, и вместе с этой вековой мудростью я ждал, что в семье моего сына грянет гром.
Так и случилось.
Но я не знаю, на что делать ставку.
На развод или на то, что Люба и Богдан перешагнут этот кризис?
Признаюсь, я не видел в Любе невестку. Сомнительная семья с отцом-игроком, большие долги и порушенные планы беременностью Любы. Не хотел я так рано женить сына.
Он же не нагулялся, не прочувствовал жизнь, в которой много женщин и соблазнов.
Он лишился важного периода своей жизни, в которой мальчик становится мужчиной, а только потом мужем и отцом.
Поэтому я не был удивлен его связи с Кристиной. Он мальчишкой вступил в брак, взвалил из-за любви и упрямства на свои плечи ту ответственность, от которой часто бегут взрослые мужики.
Вот его в какой-то момент и дернуло в сторону.
Люба вряд ли поймет.
Для нее брак и семья — что-то воздушное, мягкое и теплое. Без серьезных проблем и сложностей, которые могут напугать ее и вызвать в ней истерику. Милая и наивная принцесса.
Однако.
Я могу и ошибаться, потому что она не побежала устраивать открытый скандал и отпустила
Аркадия ко мне.
Не стала его втягивать в свои обиды и не искала в ребенке защиту от злого и нехорошего папы.
И в каком-то смысле позволила мне выступить третьей стороной в конфликте, который надо вывести из тайны в правду, но без эмоциональных взрывов, криков и паники, что мир рушится.
— Она так и не сказала, что развода не будет, — Аркадий уже минуту буравит злым взглядом секатор в руке.
— Дай отцу и матери сейчас разобраться между собой.
— Что могло произойти? — переводит на меня взгляд.
— Для начала они между собой должны договориться, — отвечаю спокойно и подрезаю тонкую веточку гортензии, — а потом уже и до вас со Светой очередь дойдет.
— А если реально разведутся?
— Ну, — пожимаю плечами, — значит, разведутся, — перевожу взгляд на бледного Аркаши, — это не твоя ответственность. Если разведутся, то таково будет их решение. Это их жизнь, Аркаша, и сейчас она подошла к той точке, за которой их ждет серьезная трансформация.
— В каком смысле?
— Они посмотрят друг на друга иначе, — откладываю секатор на влажную землю.
— Это можно сказать, будет их второе знакомство друг с другом.
— Фигня какая.
— Зато очень увлекательная фигня, — тяжело встаю, и у меня тихо похрустывают колени.
Хочу на пенсию.
Я готов полностью посвятить себя саду и другим старческим интересам.
— Пошли чай попьем.
— Ты знаешь, да, из-за чего мама и папа поссорились? — спрашивает меня Аркадий и нехотя следует за мной.
— Конечно, — оглядываюсь. — Но посвятить тебя в эту проблему должен отец, но у него есть свои причины все это замалчивать, Аркаша.
Аркадий снимет перчатки и откидывает их на свежую грядку:
— Достали. Прям перед свадьбой Светки и моим поступлением...
— Не перетягивай одеяло на себя, — цыкаю и шагаю по дорожке. — Тебе не шесть лет. Никогда не бывает своевременных проблем. И, вообще, — оборачиваюсь через плечо, — что это ты вдруг о поступлении заговорил? Может, ты просто ищешь причину завалить экзамены?
— Нет, — серьезно отвечает Аркадий. — Просто я растерян и... волнуюсь.
— А что от тебя сейчас зависит?
— Ничего.
— Вот именно, — киваю. — Мы сейчас выпьем чаю в беседке, ты потерпишь мой старческий бубнеж, а у твоих родителей сейчас важная веха в браке. Останутся вместе? То это уже точно до самой смерти. Разбегутся...
Задумываюсь, глядя на Аркадия, который очень похож на Богдана. Очень похож.
Богдан же был таким же сопляком, когда пришел и сказал, что у него будет ребенок и что он женится. Женится, потому что любит, и если я против, то пошел я в пешее эротическое.
Он был таким решительным. Глаза горели, и он был готов против целого мира пойти за право быть с любимой.
Хмыкаю.
Будет очень грустно, если они разойдутся. Их брак начался с любви и радости, а закончится на презрении и ненависти?
Неужели они допустят такой исход?
— Я бы не хотел, чтобы они разводились, — строго заявляю и Аркадию. — У нас с твоей мамой сложные отношения, но... я все же принял ее... — громко цыкаю. Мне сложно сейчас взять и признать, что я привязался к этой глупой принцессе и уже давно считаю “нашей девочкой”. —
Короче, я буду недоволен их разводом.
Продолжаю путь к беседке. Аркадий шагает за мной.
— И что нам делать?
— Чай пить! — зло говорю я. — Иди и позови бабушку, а то она там опять, наверное, уткнулась в свои сериалы!
— А, может, мне домой, дед?
— Домой только после чая, — строго отзываюсь я. — Ненадолго же тебя хватило, Аркаша. Не умеешь выжидать.
— Да, блин! Вернусь, а они уже разведены!
— Никто так быстро не разводится, — вздыхаю. — И тебя надо вернуться тогда, когда мама и папа хоть к какому-то выводу придут. К общему знаменателю.
Если сейчас Богдан и Люба не придут к общему знаменателю и разбегутся, то я тогда больше двадцати лет назад был прав, когда сказал, что будущего у них нет.
Глава 48. Самый главный урок в жизни мужчины
— Довольна ли я? — перевожу недоуменный взгляд на Богдана. — Ты сейчас серьезно?
Богдан в очередной раз взял и рубанул. Теперь уже по дочери. Не умеет он быть аккуратным и дипломатичным, а если пытается, то все равно ничего не получается.
— Ясно, я тебя опять неправильно и не так понял, — Богдан раздраженно выдыхает и встает. —
Может быть, тебе, — он переводит на меня злой взгляд, —просто нравится вытягивать из меня жилы? Не сказал? Козел! Сказал? Еще больший козел! Ты уж определись!
А у меня, если честно, нет претензий по поводу того, что Богдан сейчас раскрыл правду Свете.
Может быть, я устала и поэтому не могу адекватно оценить ситуацию.
Я просто хочу спать, если честно, а у Светы есть Андрей, который сейчас подотрет ей сопли и слезы, и скажет, что все будет хорошо, ведь проблемы родителей это уже не проблемы Светы.
— Что ты молчишь? — спрашивает Богдан.
— Ты же понимаешь, что ты козел в первую очередь, потому что изменил мне, Богдан, — тяжело вздыхаю я и морально готовлюсь к медленному подъему на второй этаж в спальню.
Глаза Богдана вспыхивают гневом, а я пытаюсь встать на ноги. Поддаюсь вперед, напрягаю бедра и отталкиваюсь руками от подлокотника, но я лишь могу привстать, а затем плюхаюсь обратно.
Богдан делает в мою сторону шаг, и я вскидываю руку:
— Не надо! Я сама!
— Да твою ж дивизию, Люба! — рявкает он. — Ты опять?
— Пошел в жопу! — я срываюсь на крик, а он возмущенно раздувает ноздри. — Это все твоя вина!
Твоя! Трех детей он, видишь ли, хотел! А я теперь встать не могу нормально! Самодовольный козлина! Я сама встану!
Чувствую себя неуклюжим и сердитым колобком. Три попытки встать и все провальные.
— Ты так и будешь стоять над душой? — поднимаю разъяренный взгляд на Богдана, который мрачно за мной наблюдает. — Проваливай! Я справлюсь!
— Я жду, когда ты справишься, — скрещивает руки на груди.
С рыком я все же встаю на ноги, а после подправляю юбку и зло сдуваю локон со лба, глядя на
Богдана:
— Видишь, справилась.
— Умничка.
У меня нет даже сил возмутиться его издевательской похвале.
— Пошел ты, — медленно разворачиваюсь и семеню прочь.
Я чувствую на затылке тяжелый и сверлящий взгляд Богдана, и жду, что он сейчас окликнет меня, чтобы устроить со мной новую перепалку, но он молчит.
