– Не думаю. Если ты не предохранялась, мы могли вчера зачать второго ребенка. Тебе это не приходило в голову?
Она в ужасе посмотрела на него.
– Судя по твоей реакции, это вполне могло случиться, – сказал он.
– О, Коул, – прошептала она. – Я не подумала об этом! Такая безответственность… После всего, что я пережила с Тони.
– Да, мы оба забылись. В этом и моя вина. По ее щекам потекли слезы.
– Никогда не хотела, чтобы ты женился на мне из чувства долга.
– Дорогая, я никогда не собирался делать это из чувства долга, неужели ты не можешь этого понять? Что мне сделать, чтобы ты поверила, что я тебя люблю?
Закрыв глаза руками, она молчала. Коул почувствовал знакомые угрызения совести оттого, что вовремя не сдержался.
– Почему бы нам не поговорить с ним завтра? Мы можем устроить ленч на берегу ручья.
– Но несколько дней я не смогу ездить верхом, – предупредила Эллисон.
– А мы поедем на джипе, втроем, и я все ему объясню. Как ты думаешь?
– Ну что ж, у нас нет выбора.
Он взял ее за руку, поднял со стульчика и притянул к себе.
– Он твой сын. Он мужественный парень и умеет сострадать. Он все поймет, я уверен. Эллисон улыбнулась, но ее губы дрожали.
– Но Он и твой сын. Порывистый, горячий. Ему не понравится, что его обманывали, Коул. Не думай, что ему это понравится.
– Безусловно. Но он выслушает наши объяснения. Разве нет?
– Надеюсь. Надеюсь, что у него хватит терпения хотя бы дослушать до конца, прежде чем он взорвется.
– Вы все это придумали? – спросил Тони, пристально глядя на них.
Они только что покончили с содержимым большой корзинки и отдыхали в тени тополя у ручья, неподалеку от Большого Дома.
Коул не успел ответить, как Тони хрипло добавил:
– Вы просто не хотите, чтобы я узнал о настоящем отце, – он повернулся к Эллисон, в его глазах была боль. – Ты всегда боялась мне о нем рассказывать. Это был плохой человек, которого ты стеснялась, и поэтому вы с Коулом решили придумать для меня какую-то историю?
Она обменялась взглядами с Коулом и перевела глаза на Тони.
– Тони, я никогда не стеснялась твоего отца. Твой дедушка сочинил историю о моем печальном замужестве. Не знаю, правильно он сделал или нет, но и после его смерти я это не отрицала. Мне казалось, что так будет лучше для тебя, пока ты не вырастешь. Я не видела причин переиначивать прошлое, потому что решила, что все позади. Я никогда не рассчитывала снова встретиться с Коулом, поэтому мне казалось, что и для тебя не имеет значения, кто твой отец на самом деле. Тони с отчаянием посмотрел на нее.
– Не имеет значения! Как такое может не иметь значения? Все эти годы я думал, что мой отец умер. Что у меня нет никого, кроме тебя. А оказалось… – Он укоризненно посмотрел на Коула. – Если вы на самом деле мой отец, почему вы появились только сейчас?
– Потому что я и не подозревал о твоем существовании, пока не встретил тебя на берегу, Тони. Поверь, знай я, что ты есть, я бы никогда не позволил ни тебе, ни маме исчезнуть из моей жизни.
С таким же укором в глазах Тони посмотрел и на Эллисон.
– А почему он не знал? Почему ты ему не рассказала обо мне? Почему ты скрывала, что я родился?
Она глубоко вздохнула:
– Тони, я думала, что Коулу это известно. И только, когда мы снова встретились, я узнала, что он не получил ни одного моего письма. Он и не догадывался, что я жду ребенка. Ему сказали, что мы с моим дедушкой внезапно уехали. Он даже не представлял себе, где мы и как со мной связаться. Все это было нагромождением печальных нелепостей, которые дорого нам обошлись.
– Ты всегда мне твердила, что каждый должен думать об ответственности в сексуальной жизни и все такое. А теперь говоришь, что сама… – Он замолчал и проглотил слюну. – Я ничему не верю. Все это очень странно. Получается, я случайно натолкнулся на человека на берегу, а ты говоришь, что он… – Тони затряс головой и вскочил на ноги. – Ты всегда мне врала! Говорила, что мой отец умер, а если он был жив, я должен был его знать! Ты врала мне!
Он кинулся вниз по склону холма, к дороге, ведущей к Большому Дому.
Эллисон тоже вскочила:
– Тони, подожди! Мы…
– Оставь его, – сказал Коул тихо. – Дай ему свыкнуться с тем, что он услышал. Для него это было как гром среди ясного неба.
– Он возненавидит меня! – надтреснутым голосом сказала Эллисон.
– За что?
– За то, что я обманула его! Он не забудет, как часто я ему твердила о том, что надо быть честным, не обманывать, даже если это сыграет против тебя. А теперь он видит, что сама я не жила по этим принципам.
Ее голову словно зажали в тиски и сдавливали все сильнее.
– Я не хотела причинять ему боль. Он был слишком мал. Я старалась показать, как я люблю его. И только поэтому пыталась оградить от неприятностей.
Коул встал и обнял ее.
– Эллисон, он тебя любит. Поверь мне. Но он должен пережить все это. Неужели ты не понимаешь? Хватит ограждать его от внешнего мира. Он заслуживает того, чтобы знать правду. И пусть поступит так, как решит сам. Мы же не должны ему мешать. Его душа сейчас рвется на части. Может быть, ему стоит выплакаться, если ему захочется, или проклясть во весь голос целый свет, если это поможет. – Коул окинул взглядом округу. – Здесь, как ты видишь, можно себе это позволить.
Эллисон тоже огляделась по сторонам.
– А что если он потеряется?
– Не потеряется. Мы слишком близко от дома. Ему нужно время подумать. Помнишь, он сказал тогда в машине, что для него важно не откуда он вышел, а куда идет?
Она кивнула. Молча вытерла слезы, а Коул продолжал мягким голосом:
– Сейчас у него есть шанс испытать себя на прочность. Ведь в сущности для него, как личности, ничего не изменилось. Обнаружились новые существенные обстоятельства, и ему нужно приспособиться к ним. Он с этим справится. Я уверен.
Эллисон присела на корточки и стала собирать то, что осталось от пикника, в корзину.
– Он считает, что его предали.
– Тебя тоже предали. И меня. С высоты сегодняшнего дня я вижу, что все могло сложиться совсем иначе. Ты могла бы мне позвонить, раз я не ответил на первые письма. Я бы мог настоять и выяснить, куда вы с отцом переехали. Но совершенно ясно одно – каждый из нас старался делать то, что считал нужным. Сожалеть о прошлом – пустая трата сил. На данном этапе я хочу, чтобы Тони получил все, что я могу ему дать и на что он никак не рассчитывал. Мне было очень тяжело рассказывать нашу печальную историю, а ему, как видишь, было больно ее слушать, как, впрочем, и тебе. Но это следовало сделать. – Он скатал подстилку, взял корзину и отнес вещи в джип. – Дай ему время. Он вернется. По крайней мере, теперь он знает все как есть.
