— Ничего, Сэм. — Она чувствовала приступ великодушия.
Глаза его подернулись дымкой.
— Не ожидал встретить его здесь.
— Мы весь день провели на воздухе, устроили что-то вроде экскурсии. Ходили смотреть Боробудур — взобрались на самую вершину. Поздно вернулись и так устали, что вместо того, чтобы тащиться в ресторан, поели в номере. Ник как раз собирался уходить, когда ты вернулся.
— Ты же знаешь, что не должна мне ничего объяснять.
— Да, знаю. — Ким сделала глубокий вдох, готовясь произнести то, что должно быть сказано. — Сэм, я знаю, зачем ты ездил в Нью-Йорк.
— Да? — откликнулся он без всякого выражения, сунув руки в карманы и глядя в окно.
— Мир тесен, и новости распространяются быстро — по электронной почте, телефонам, факсам.
— Что ж, тогда я могу предположить, что ты хорошо информирована.
Его тон задел ее: неужели он думает, что она так доверчива и слепо поверила во все, что прочла в газете?
— Я еще не слышала, что ты думаешь по этому поводу. По крайней мере от тебя не слышала.
— Нет, не слышала. — Лицо его сохраняло замкнутое выражение, в глазах росла отчужденность.
Ким почувствовала, как в ней снова закипает злость.
— Почему ты не сказал мне? Немного открытости с твоей стороны только добавило бы тебе неотразимого очарования.
— Это не имеет к тебе никакого отношения, — хрипло проговорил он. — Я привык сам решать свои проблемы. Нет смысла впутывать тебя в эту неприятную историю.
У нее в голове словно что-то щелкнуло — она почти услышала этот звук.
— Да перестанешь ты когда-нибудь ломать комедию? Сейчас же прекрати все эти джентльменские бредни и поговори со мной! Скажи мне, что чувствуешь! Как же ты хочешь, чтобы тебя любили, заботились о тебе, если неизвестно, о чем ты думаешь!
Ким чувствовала себя утлой лодочкой, которую несет стремительный поток, — в любой момент ей грозит разбиться об острые скалы и рассыпаться на кусочки. Но ей нечего терять.
Сэм взял ее за руку, усадил в кресло и встал рядом, глядя сверху вниз и словно подавляя своим ростом и мощью.
— Успокойся! — приказал он, как непослушному ребенку, которому преподают урок дисциплины.
Убежать бы, скрыться от этого человека, свернуться в клубок где-нибудь в уголке — побыть одной. Но Сэм держит ее на месте — не двинуться. Исполненная гнева, она взглянула в его бесстрастное лицо.
— Не хочу я успокаиваться! Хочу, чтобы ты сказал мне, чего ты боишься!
Брови его изумленно приподнялись, как будто сама мысль, что он может чего-то бояться, показалась смешной и нелепой; он ничего не ответил. Неожиданно для себя самой Ким произнесла длинную речь:
— Ты боишься говорить мне, потому что все написанное в газетах — правда? Ты унижен, и твое мужское «эго» не в силах это перенести. Тебя выставили перед всеми грязным типом, и твоя репутация навсегда испорчена. Ты не можешь показать свое истинное лицо даже мне, обремененный ребенком, который тебе не нужен, но тебе придется о нем заботиться ближайшие восемнадцать лет. Его существование будет каждый день до самой смерти напоминать тебе о твоем падении. — Она наконец выдохлась и умолкла.
К своему удивлению, взглянув на Сэма, Ким увидела на его лице едва заметную улыбку.
— Что же ты, продолжай, — подбодрил он ее.
— Нет, — ответила она, — я все сказала.
Бесполезно — с таким же успехом можно отстаивать перед ним позиции мирового братства и мира во всем мире. Ким забралась в кресло с ногами и, обхватив колени, закрыла глаза и опустила голову.
— Уходи, — попросила она.
Сэм отошел от ее кресла; она слышала, как он в другом конце комнаты налил себе выпить.
— Хочешь бренди? — спросил он. Как всегда, истинный джентльмен.
— Нет, спасибо.
На грани потери сознания бренди не поможет.
— Тебе нужно выпить.
Она подняла голову и бросила на него тусклый взгляд.
— Спасибо, мне и так хорошо.
Дерзкое утверждение — весь ее вид доказывает обратное. Если ей и нужно что-нибудь, то уж точно не бренди — Ким терпеть его не может. И терпеть не может Сэма, стоящего напротив, — обнаженный красивый торс, в руке стакан. Весь такой уверенный, в совершенстве владеет собой и откровенно смеется над ее жалким выступлением. И все же, когда Ким посмотрела ему в глаза, она заметила в них нечто скрытое за темными тенями, что-то не вполне понятное, беспокоящее… Сердце защемило. Да нет, ей показалось.
Она отвела взгляд от его лица и остановила на груди; впрочем, не самое удобное место, чтобы задерживать взгляд… Широкая, загорелая, покрытая легкими, темными, вьющимися волосами, грудь Сэма будила в ней чувства на данный момент совсем неуместные.
Он опустился на диван напротив нее, отпил глоток из стакана и уставился в одну точку.
— Вся эта история подстроена от начала до конца, — с трудом проговорил он. — Женщина лжет — сама все придумала и теперь лжет.
Ким смотрела на Сэма, удивленная.
— Зачем? Что ей нужно?
Уголки его губ опустились, на лице обозначилось брезгливое выражение.
— Деньги, что же еще? Однажды вечером я устраивал у себя дома в Сантьяго вечеринку с коктейлями, — продолжал Сэм напряженным голосом. — Там было много людей, и она тоже. Не знаю, кто ее пригласил, но точно не я: я даже не знал ее, никогда раньше не видел. — Сэм прикрыл глаза и потер шею ладонью. — Ей стало нехорошо, — уже спокойнее рассказывал он. — Голова кружилась. Когда она сказала об этом, мы отвели ее в одну из комнат для гостей и уложили спать. Когда гости разошлись, мы решили не будить ее. Кажется, никто не знал, где она живет и кто ее привел. Было поздно, и я решил отложить выяснение до утра. — Сэм поморщился, сознавая свою ошибку. — Как бы там ни было, я отправился спать. На следующее утро проснулся и пошел проверить, что с ней. К тому времени она уже была в ванной, ее тошнило.
— Она уже была беременна, — поняла Ким.
— Ну да, вот именно.
Не надо обладать особым воображением, чтобы представить, как все произошло и о чем думала эта женщина. Увидела Сэма, его дом, свой шанс получить все это. А может быть, все спланировала и раньше. Потом выложила своим адвокатам историю соблазнения наивной секретарши.
— Моя экономка была на кухне и не видела этой маленькой милой сцены, — продолжал Сэм. — Она приготовила легкий завтрак, но наша беременная леди только поклевала кусочек тоста и поддерживала милую беседу. Я вышел ответить на телефонный звонок, а когда вернулся, моя экономка уже стала свидетелем на ее стороне.
Очевидно, Сэм едва сдерживал ярость — глаза сверкали, мышцы шеи и плеч напряглись.
