Его кожа обладала самым тонким, но заманчивым запахом. Она не пахла цветами, одеколоном или мылом. Это было одновременно за пределами описания и за пределами сопротивления. Это был всего лишь он. Когда я, наконец, закончила и выбрала все живописные маршруты, какие только могла, целуя свой медленный путь вниз по его телу, я добралась до его бедер. Его боксеры все еще были на нем, и в момент опрометчивого возбуждения я решила взять их в зубы, чтобы стянуть.
Я постепенно опускала свое тело вниз, целуя его, а это означало, что последний акт попытки стянуть с него нижнее белье слишком сильно оттянул мой вес от кровати. Без моего медицинского ботинка я могла бы просто поставить ногу на пол, чтобы не соскользнуть с кровати, но следующее, что поняла, я почувствовала, как резинка на его нижнем белье коснулась моих зубов, а затем болезненное столкновение моей поврежденной ноги с землей.
Я без трусиков и в лифчике упала на пол.
Я подняла глаза и увидела, что Питер тянется ко мне с плохо скрытой ухмылкой на лице.
— Ой, — сказала я печально.
Питер перестал пытаться скрыть улыбку. Он поднял меня обратно, так что я оказалась на коленях между его ногами, которые свисали с края кровати.
— Я ставлю тебе высшие оценки за идею, но плохую оценку за исполнение.
— Ну, может быть, я смогу остаться после уроков и получить практическую помощь от учителя. Или я могла бы также просто самоуничтожиться, чтобы мне никогда не пришлось вспоминать об этом неловком моменте.
— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Идея действительно горячая. И ты же знаешь, бумажная работа — это та еще головная боль.
Я криво улыбнулась ему, хотя было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме формы его твердого возбуждения всего в нескольких дюймах от моего лица. Она давила на его боксеры, как зверь в клетке, готовый вырваться на свободу.
— Я рада, что единственная причина, по которой ты не хочешь, чтобы я самоуничтожилась, это твой страх перед бумажной работой. Потому что, если бы у тебя появились чувства ко мне, все могло бы очень быстро усложниться.
— Да, — сказал он. — Это хорошая мысль.
Напряженная тишина воцарилась между нами, когда наши глаза встретились. Я думаю, мы оба знали, что сложности пришли и ушли, но было легче не думать об этом.
— Итак, — сказал он. — Как твой учитель, я мог бы предложить тебе пересдачу теста. Но я не знаю, стоит ли тебе это советовать. Твои зубы могут не пережить еще одного такого удара.
Легкая боль в моей челюсти была достаточной мотивацией, чтобы отказаться от сексуального акта, по крайней мере, на данный момент. Я стянула с него нижнее белье и смотрела, как его член высвобождается. Он стоял прямо передо мной, как возвышающийся памятник всему святому, как гордая скульптура, изображающая член, который все мужчины хотели бы иметь, но знали, что он недосягаем. Я обхватила пальцами его основание и посмотрела вверх, чтобы наблюдать, как реагирует Питер. Его глаза были прищурены, но он смотрел на меня с каким-то отчаянным голодом.
Я почувствовала силу, которая дала мне это. Питер был в моей власти. Я видела, как весь его персонал вздрагивал от страха в его присутствии, и я видела, как сотни женщин вожделели его две недели назад, когда он проходил через конференц-центр. Я видела все это, и все же именно я здесь стояла на коленях, положив руки на его член, наблюдая, как тот же самый мужчина, затаив дыхание, ждет, что я буду делать.
Я прижалась губами к основанию его члена и поцеловала его туда, не сводя с него глаз. Он застонал в ответ на мое прикосновение, посылая по мне волну возбуждения. Я уже была на неизведанной территории с этим минетом. Мой прошлый опыт заключался исключительно в том, чтобы впустить, выполнить работу и уйти как можно скорее. Это был первый раз, когда я опустилась перед парнем, и мне пришлось сжать бедра вместе, чтобы подавить свою собственную жгучую, неконтролируемую похоть.
Я показала ему свой язык, прокладывая медленную, чувственную дорожку вверх по его значительной длине. Я сделала это не для театральности или потому, что думала, что он тоже подумает, что это горячо. Я сделала это, потому что была возбуждена до безумия, и высокоразвитые части моего мозга отключались секция за секцией, пока все мое тело не было приведено в движение самыми основными, первобытными побуждениями.
Я взяла головку его члена в рот и обхватила его основание обеими руками. Я позволила инстинкту взять верх и попыталась прислушаться к его телу. Когда он вздрагивал или напрягался от кружения моего языка, я давала ему больше. Когда он сжал кулак в моих волосах, когда я ускорила шаг, я начала двигаться еще быстрее. И когда он застонал от удовлетворения, когда мои приглушенные стоны вибрировали в его члене, я перестала пытаться сдерживать их.
Казалось, не прошло и двух минут, как он оттащил меня, прошептав «бл*ть». Его тон говорил сам за себя. Он жалел, что не мог позволить мне продолжить, но он не хотел кончать… пока нет.
У меня не было достаточно времени, чтобы задуматься, хочет ли он, чтобы я сделала следующий шаг, потому что он перевернул меня на спину и забрался на меня сверху.
— Я чувствую, что должен отплатить тебе тем же, но знаю, что один вкус твоей киски заставил бы меня кончить. Так что придется отложить это на потом, потому что я не могу позволить этому закончиться, не войдя в тебя.
— Хорошо, — выдохнула я. Честно говоря, мне было все равно. Я просто хотела его. Какую бы часть себя он мне ни отдал, я хотела этого и не хотела ждать. Я притянула его к себе для поцелуя, затем остановилась. — Подожди, это странно заставлять тебя целовать меня после того, как я…
Он ухмыльнулся.
— Ты пытаешься стянуть мои боксеры зубами, но слишком стесняешься сказать это? Скажи это, — в этих последних двух словах было что-то командное, что заставило меня задрожать от предвкушения.
— После того, как я сосала твой член, — сказала я, мои щеки пылали.
Его ухмылка исчезла и сменилась знакомым голодным хмурым взглядом.
— Хорошая девочка. И мне плевать, если это странно. Я просто хочу тебя. — Он взял меня за подбородок и поцеловал. Жестко.
«Это все решает», — подумала я.
Я болезненно ощущала его член, который все еще был скользким от моего рта, когда он касался чувствительной кожи над моей киской. Я невольно выгнулась всем телом вверх, ища его.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — прошептал он мне на ухо.
Боже, он был грязным, когда его заводили. С другой стороны, в тот момент я не совсем чувствовала себя хорошей девочкой, так что я не жаловалась.
— Я хочу тебя.
— Еще, — прорычал он.
— Внутри меня. — Я провела пальцами по его волосам, чувствуя, как бьется его сердце у моей груди, когда он лежал на мне сверху. Он дразнил меня до грани безумия, находясь так близко, не давая мне того, чего мы оба хотели. — Я хочу, чтобы твой член был во мне. Я хочу, чтобы ты был во мне.
— Пока достаточно, — сказал он оценивающе. — Но тебе повезло, что я слишком сильно этого хочу, чтобы заставить тебя дать мне больше.
Он быстро развернул презерватив и натянул его на себя. Затем он направился к моей киске. Я была такая смущающе влажная, что он легко скользнул внутрь. Я слегка ахнула, впиваясь пальцами ему в спину. Я чувствовала, как растягиваюсь, приспосабливаясь к его размерам, но безболезненно.
Я ощущала себя странно скованной за лодыжку, как будто меня привязали к кровати. Это было одновременно и стеснительно, и возбуждающе. Вся сдерживаемая сексуальная энергия, рвущаяся наружу, заставляла меня хотеть запрыгнуть на него и сойти с ума, но я не могла легко менять позы или использовать ноги в качестве рычага. Я должна была лежать там, где была, и позволить ему делать все работу, что было по-своему захватывающе.
Питер целовал меня в шею, пока он снова и снова входил в меня.
— Ты так хорошо ощущаешься, — прошептал он.
У меня не было опыта общения во время секса или попыток казаться сексуальной в целом, поэтому я выбрала консервативный подход и слегка застонала в ответ. Я знала, что если попытаюсь ответить ему, то в конечном итоге скажу что-нибудь глупое и неловкое.
